В борьбе с преступностью политизация

В БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ ПОЛИТИЗАЦИЯ

НЕ ДОЛЖНА ВЫТЕСНЯТЬ КРИМИНОЛОГИЗАЦИЮ

Горшенков Г. Н,

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и процесса ННГУ им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород

Анализируется проблема недооценки криминологического обеспечения политики борьбы с преступностью; рассматриваются последствия подчинения этой борьбы исключительно интересам политики, в частности возникающие её дисфункции; высказывается предложение о разработке научно обоснованной концепции антикриминальной политики.

Ключевые слова: борьба с преступностью; антикриминальная политика; политизация; криминологизация; компромисс; риск; эффект; преступность; дисфункция; злоиспользование.

Вначале поясним терминологию, которой пользуемся, чтобы быть адекватно понятыми. Как известно, разные авторы могут вкладывать разный смысл в значение того или иного термина. Такая участь не миновала и термин «борьба с преступностью». Вообще-то мы предпочитаем другой термин в обозначении управленческого воздействия на преступность и её причины - «противодействие преступности». Однако данное определение подразумевает очень широкий диапазон - организационно-управленческих, правовых, политических, экономических, идеологических и иных - мер. Но в данном случае мы исходим из относительно узкого понимания этого вида управленческой деятельности, специфику которого определяют реальные преступления.

В контексте нашего изложения проблемы «борьба с преступностью» понимается прежде всего как предотвращение, пресечение замышляемых, подготавливаемых и выявление совершённых преступлений, а затем - принятие в отношении их мер, предусмотренных законом; в-третьих, предупредительное воздействие на выявленные факторы преступности.

«Политизация» - менее определённый термин. Мы понимаем под ним подчинение борьбы с преступностью политическим интересам. Наполнение её управленческих механизмов политическим смыслом.

Что касается «криминологизация», то этот авангардистский термин встречается редко. Мы этим термином обозначаем следование принципу научности, естественно, имея в виду, главным образом, криминологическую науку. Криминологизация - это процесс научного обоснования и сопровождения, прежде всего, законодательной, правоприменительной и превентивной деятельности; наполнение управленческих механизмов криминологическим смыслом, т.е. научным освещением практики борьбы с преступностью.

Как показывает (и весьма наглядно) отечественная и зарубежная практика, политизация противодействия преступности не очень считается с принципом научности, подменяя упомянутым принципом целесообразности.

Возвращаясь к термину «политизация», следует отметить, что этот процесс мыслится в позитивном значении. Это может быть возбуждение интереса к политике, приобщение к активной жизни в сфере политики, наполнение политическим смыслом каких-либо явлений, процессов, отдельных вопросов общественной жизни и т.п. [14].

Любая норма закона выражает, прежде всего, определённую политическую идею, а затем уже - идею регулирования. Сама логика рассматриваемого вопроса («политическая» стратегия —► «юридико- техническое» законотворчество —► «управленческое» противодействие преступности) выражает эту закономерность, которую можно назвать политизацией.

Однако такое «нейтральное» понятие определяют только словари. Ответить на вопрос, что означает «политизация» в реальности, не так просто. Её содержание, характер, повторяем, определяют политические интересы, исходящие из них цели и соответствующие средства их достижения. Но политические интересы (выгоды) могут вывести политика и за определённую грань (разумного, правового) предела, и тогда политизация становится способной «причинять ущерб нормальному процессу развития общества, его жизнедеятельности. В деятельности власти, в политической жизни крайне важно не перегибать палку, не перешагивать за рубеж здравого смысла» [3]. Однако стремление сиюминутно изменить ситуацию, вопреки криминологическим оценкам, прогнозам, рекомендациям не просто приводит к ошибочным решениям, но и определяющее значение оказывает на идеологию политики. Идеология антикриминальной политики предполагает систему идей, представлений, понятий, в которых выражены отношения к преступности. Эти отношения многообразны, они носят политический, правовой, экономический, культурологический и иной характер. Идеология антикриминальной политики - это реализация консолидирующей концепции в сфере противодействия преступности. В такой концепции основополагающей идеей может являться, например, идея радикализма, которая придаёт жёсткость политическому курсу в борьбе с преступностью, что определяет бескомпромиссный характер управленческому воздействию на преступность.

В одном из интервью Радио России сенатор А.Г. Лысков, рассуждая о перспективах борьбы с коррупцией и давая оценку антикоррупционному законодательству, определил в нём «твёрдое намерение начать войну с коррупцией не на жизнь, а на смерть (выделено нами - авт.)» [2]. И далее: «После принятия выверенных законов, как после утверждения плана генерального наступления, предстоит сделать главное: получить поддержку общества, мобилизовать сограждан на активную войну с коррупцией (выделено нами - авт.)» [2].

Концептуальная идея бескомпромиссной борьбы «вселяется» в сознание исполнителей политической воли, реализующих конкретные управленческие решения на практике. Но при этом, как правило, практика поправляет исполнителей и политиков, вынуждая их все-таки идти на компромисс. А он необходим даже в самой жёсткой ситуации, например, в борьбе с терроризмом, где можно услышать призывы политиков «Никаких переговорах с террористами!». Да это и противоречит Федеральному закону «О противодействии терроризму», которым прямо предписывается «ведение переговоров в ходе контртеррористической операции» (ст. 17).

А что касается методики компромиссных акций, то её можно найти в криминологической и иной литературе. Например, в работе Х.Д. Аликперова «Преступность и компромисс» уже первая глава целиком посвящена политическому аспекту компромисса: «Компромисс как составная часть концепции уголовной политики» [14, с. 7-40].

Так и напрашивается неприятная аналогия с призывами киевских политиков на бескомпромиссную войну с «террористами» Донбасса и мобилизации граждан на эту войну. В этой аналогии отражается печальная закономерность, на которую когда-то точно сказал генералиссимус А.В. Суворов: «Практика без теории слепа, теория без практики мертва». Недооценка теории вплоть до её неприятия может иметь место либо ввиду непонимания её значения для практики, либо ввиду расхождения теоретических положений с политическим волеизъявлением.

На политика (как, впрочем, должно быть и на каждого из нас) в значительной мере влияет общественное мнение и правонастроение. Но политик - особый субъект правоотношений (которые он сам и в немалой степени определяет). Он подвержен воздействию текущих событий, предпочтениям социальных групп, политических партий, их лидеров, на которые незамедлительно реагирует. Эти реакции заметно усиливаются, особенно за счёт придания им публичности через СМИ. Отсюда - закономерная потребность в особом, эмоциональном языке, положительно ненормативной, или образной лексике, «языке плаката»

агитации и пропаганды, который позволяет политику находить понимание в широких, массовых аудиториях, чаще попросту в толпе, а то и просто у неопределённого круга лиц.

И возникает вопрос: а нужна ли уголовно-правовому политику научность, или криминологическая обоснованность своих решений и действий? Ведь принцип научности диктует непреложное правило: при разработке стратегии и тактики противодействия коррупции руководствоваться в особенности не столько обстоятельствами, сколько объективными закономерностями, которым и подчинены эти самые обстоятельства. В силу их и видоизменяется данное социальноюридическое явление - преступность.

Карающая мощь уголовного наказания является мерой вынужденной и традиционно в сильной зависящей от «карательной» мотивации «властного» политика, т.е. права подчинять другого. Изначально наказание за преступление имманентно выражало в себе чувство мести, которое вкладывали в него не только законодатель (и правоприменитель), но и потерпевший, которому государство предоставляло такое же право. Например, по Русской Правде предусматривалось право физической расправы над обидчиком, т.е. узаконенная форма кровной мести, или побои [8, с. 53]. По истине, как писал известный социолог П. А. Сорокин, «Реальная мотивирующая сила - это не цель, а биологической побуждение, условный рефлекс...» [15, с. 198].

Но ещё на ранней стадии становления науки о криминале общая цель уголовного наказания рассматривалась как оказание помощи преступнику, что означает, путём исправления, предупреждения нового преступления обратить его в правопослушного гражданина. И сегодня это криминологическое положение остаётся в силе, поскольку за ним стоит понимание высшей ценности, которая закреплена в Конституции РФ (ст. 2), этой ценностью провозглашён «человека, его права и свободы».

К сожалению, в реальной борьбе с преступностью, зачастую это конституционное положение забывается. Правоприменителя заботит проблема раскрытия, расследования преступления, ответственности и наказания виновного. И в каждом таком реальном случае мышление правоприменителя «направлено на оценку чужой деятельности с позиции права в целях привлечения к ответственности» [9, с. 74], а в этих, даже добросовестных стараниях легко скатиться под обвинительный уклон.

И как тут не согласиться с проф. В.В. Лунеевым, который пишет: «Общество и государство в борьбе с преступностью практически не используют криминологические возможности, а всю борьбу с криминалом сводят к неполному и формальному разрешению уголовных дел» [12, с. 31].

Между тем, человекоцентристский (в центре внимания - человек) подход в юриспруденции и в частности в криминологии сегодня является актуальным. Но уголовно-правовые, особенно радикального крыла, или так называемы «имиджевые» политики, пренебрегающие «сковывающей» их теорией, не очень это воспринимают. И в этом проявляют неосмотрительность, недальновидность, т.е. упускают из виду возможные так называемые «рисковые эффекты».

Риск, как известно, представляет собой возможность понести ка- кую-то потерю, потерпеть неудачу в предполагаемом, а затем и реализуемом деле. Например, игнорируя криминологические оценки, прогнозы, экспертные заключения-предупреждения, политик, ослеплённый инновационной идеей, использует управленческий механизм в нужном для него режиме и направлении. И в итоге получает неожиданный для него самого, но объективно закономерный (что означает научно предсказуемый) эффект, или результат своих усилий.

Приведём яркий пример такого «рискового эффекта», как не проработанную гипотезу получения результата негативного характера, который следовало предвидеть, при реализации захватывающей идеи законодательного решения о смягчении уголовного преследования за взятки. Мы имеем в виду, введение альтернативного лишению свободы наказания в виде кратного штрафа и лишения права занимать определённые должности. Сумма штрафа впечатляет: от двадцатипятикратной суммы взятки (ч. 1 ст.290 УК РФ) - до стократной (ч. 6 ст. 290 УК РФ); то есть минимальный штраф - не менее 25 тысяч рублей и максимальный 500 млн рублей (!).

Очевидно, что умонепостижимая сумма не была взята с потолка, а просчитана с учётом сложившейся криминальной ситуации, в частности, исходя из финансовых возможностей коррупционеров. Как свидетельствуют результаты социологических исследований, в отличие от политиков, коррупционеры оказались более дальновидными, они регулярно увеличивали плату за возрастающие риски быть схваченными за руку. Например, за шесть лет антикоррупционной кампании средняя сумма взятки увеличилась более чем в 16 раз, и соответственно «совокупный доход» коррупционеров в 2013 г. был равен 21 млрд рублей (сумма причинённого ущерб стране). Разумеется, такая сумма окрыляет на успех, т.е. конечный результат - её возмещение.

Но при этом не просчитываются возможности получения успеха или проигрышного решения, которое приводит рисковому эффекту. В описанном случае расчёт на гуманизацию наказания обернулся манной небесной на голову счастливого (прежде всего крупного и особо крупного) взяточника, оставшегося фактически безнаказанным. Так, по данным председателя Следственного комитета России А.И. Бастрыкина, из 20 млрд рублей (по сути, это почти возмещало бы ущерб), которые должны были выплатить взяточники в качестве кратных штрафов, реально было получено всего лишь 20 млн рублей, или 1%

[4].

По данным судебного департамента Верховного суда, в 2013 г. за получение взятки было осуждено 1700 лиц (из них 95% приговорены к штрафам); за дачу взятки - 3400 лиц, 97% которых осуждены к выплате штрафа.

Кстати, добровольно выплатили назначенный судом штраф только 10%. (т.е. чуть более 500 человек). Это - из более 5000 осужденных [7].

Но в большей мере поражает упорное многолетнее игнорирование уголовно-правовыми политиками истинной картины, т.е. криминологической характеристики реальной преступности. Так, статистика утверждает, что на протяжении последних шести лет преступность в России снижается в среднем на 7% (в то время, как количество поступающих от граждан заявлений о происшествиях в органы внутренних дел возрастает в среднем ежегодно на 5,5%).

В такое «сокращение преступности» ни один серьёзный криминолог не поверит. Например, в 2014 г. в стране было зарегистрировано 2.166 399 преступлений (кстати, меньше, чем в прошлом году почти на 2%). Криминологи же утверждают, что фактически в России ежегодно совершается не менее 23 млн преступлений [10].

Кстати, другие, сведущие в этом специалисты называют большую цифру - около 25 миллионов скрытых, или незарегистрированных преступлений [13]. Например, известно, что ежегодно органы прокуратуры вскрывают 150-200 тысяч так называемых укрытых преступлений [6].

Одним словом, глядя на одно и то же явление - преступность, политики утверждают, образно говоря, «белое», а криминологи - «чёрное». А это «очерняет» уже в целом политику, которая так старательно формирует имидж успешности государства в борьбе с преступностью.

Впрочем, это наше частное мнение, оно может и не совпадать с общепринятым уголовно-политическим мнением.

Преступность - социальное явление, а как всякое явление, объективно, т.е. существует в силу определённых закономерностей, не подвластных ни политикам, ни учёным. Преступность - индикатор функционирования общественного организма. Если этот организм здоровый, индикатор едва мерцает; если же организм больной - индикатор загорается ярче, даже вспыхивает, например, за счёт протестных («болотных») акций. Сегодня мерцание индикатора отражает результат разве что стараний политиков, но никак не состояние социального организма. Патология же, под которой понимают преступность, вольно и невольно загоняется уголовно-правовыми политиками внутрь социального организма.

Криминологи называет данный эффект дисфункцией политизации, т.е. не только некорректным выполнением определённой функции политики (оптимизации борьбы с преступностью), но и представляющей её противоположность - снижение эффективности борьбы с преступностью. Эту дисфункцию мы называем латентизацией преступности. В результате остаются безнаказанными миллионы преступников и соответственно миллионы их жертв. А ведь это и есть проблема безопасности личности, которая усугубляется политизацией. Эта проблема, на наш взгляд, растворяется в проблеме общественной безопасности.

Дисфункциональность такой политики ведёт не только к ухудшению имиджа правоохранительных органов, государства в целом, но и ведёт к падению уровня жизни, невольно криминализируя общественные отношения, вместо того, чтобы бороться с этим.«Неприменение правовых норм юридическими органами и должностными лицами... подрывает авторитет власти и закона, - писал А.А. Тер-Акопов, - способствует беспределу, развитию теневого права, авторитета криминала и в целом криминализации отношений, а значит, дальнейшему подрыву безопасности человека» [17, с. 149].

Особенно опасным в такой «дисфункциональной» политике представляется явление, которое мы назвали политизацией зла, в особенности использование зла, его властной силы. Сегодня можно говорить о такой функции антикриминальной политики, как злоисполъ- зование. В данном случае зло понимается (разумеется, с позиции утилитарного подхода) не как критерий ненормальности употребления прав, возможностей, а как средство, инструмент воздействия. При этом субъект воздействия руководствуется логикой меньшего зла. Так,

Ч. Беккариа, высказывая в целом отрицательное отношение к смертной казни, точнее к злоупотреблению смертными приговорами, вместе с тем допускал применение наказания в виде смерти человека в исключительных случаях: во-первых, когда гражданин, не смотря на лишение свободы, остаётся по-прежнему влиятельным и могущественным источником угрозы безопасности государства, и, во-вторых, когда смертная казнь остаётся «единственным средством удержать других от совершения преступлений» [3, с. 170].

Показателен такой пример злоиспользования. В одном из интервью журналистам Президент Белоруссии А.Г. Лукашенко признался, что в 90-е годы он приказывал расстреливать бандитов на трассе Москва - Брест: «.. .устроили ловушки на этой трассе... Всех, кто сопротивлялся из бандитов, расстреливали на месте. Три группы таких уничтожили - четвёртой не было.

И до сих пор тихо и спокойно» [11]. И в отношении эмоциональности политик также оказался верен себе. «Может, это слишком. Но я не находил другого метода ответить на этот разбой, как дать в морду» [11].

Например, о факте злоиспользования пишет Pravda.ru, передавая содержание статьи в голландской газете «Телеграф» о бесправии иностранцев в США. В частности сообщается о некоем 38-летнем Ахмеде, который четыре года находится в заключении без суда и следствия как лицо, представляющее угрозу национальной безопасности. Но при этом ни сам заключённый, ни его адвокат и ни американский суд не располагают уликами: они засекречены. «С отвращением высказался судья во время чтения приговора о "ядовитой атмосфере" и о злоиспользовании законов государством», - пишет «Телеграф» [14].

И речь здесь должна идти не только о «злоиспользовании законов», но и исполнительной власти. Например, Соединённые Штаты Америки официально объяснили, в каких случаях они считают себя вправе осуществить злоиспользование власти. Так, устами Генерального прокурора США было заявлено, что «американские граждане, живущие за границей, могут быть убиты, если они представляют собой "неминуемую опасность" для страны» [16]. В частности Генпрокурор, отвечая на вопросы правозащитников об убийстве в результате атаки беспилотника родившегося в США мусульманина аль-Авлаки (преемника бен Ладена), объяснил, что «использование силы с летальным исходом регулируется законами войны, и иногда правительство вынуждено действовать быстро, что делает нецелесообразным обращение в суд за разрешением на убийство» [16].

В приведённых примерах выражена идея позитивной роли зла, но при этом допускается его неправомерное использование. Известно такое неопределённое высказывание, как «цель оправдывает средства», в котором заявляет о себе нравственная природа поступка, которую «определяет убеждение, считающее нечто правовым» [5, с. 180]. И здесь может возникнуть ситуация в которой господствующая мораль подминает под себя право. В подобном случае легко возникает «правовое» убеждение «делать преступление средством для достижения благой цели» [5, с. 180]. Политизации это свойственно, т.к. политика, повторим, достаточно эмоциональное явление.

Криминологи давно призывают политиков к наукообразному подходу к управлению деятельность по борьбе с преступностью. Научность, главным образом, должна определять функциональность высшего звена управления, который можно определить как мозг всей управленческой системы в сфере борьбы с преступностью. В основе её должна быть положена научно обоснованная концепция уголовноправовой, или антикриминальной политики.

В нашем видении такая политика представляется собой, во- первых, научную разработку и, во-вторых, практическую реализацию основных принципов, стратегических направлений, тактических задач и методов их решения на основе научно обоснованной оценки и прогнозирования явления коррупции и криминологической ситуации в целом и расчетов реальных возможностей (правовых, кадровых, финансовых, материальных и др.) их реализации в борьбе с преступностью.

Это сложная система положений, которая должна найти выражение в официальной концепции. О необходимости такой концепции криминологи говорят давно, но пока к этому уголовно-правовые политики по-прежнему не хотят прислушиваться. По их воле антикрими- нальная политика складывается по методу лабиринта, т.е. путём проб (основываясь на весьма субъективном «здравом смысле») и ошибок.

К чему это ведёт, показывают те факты, о которых мы упоминали выше.

Список литературы

Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. Баку: Элм, 1992.

Анатолий Лысков. Атака «пятой колонны» [Электронный ресурс]. URL: rudocs.exdat.com/docs/index-292213.html?page=4 (дата открытия документа:

20.04.2014).

Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М.: Фирма «Стеле» БИМПЛ,

1995.

В ходе антикоррупционной кампании средняя сумма взятки в России выросла в 16 раз [Электронный ресурс]. URL: www.gosrf.ru/news/15262/ (дата открытия документа: 30.10.2014).

Гегель Г.В.Ф. Философия права, /пер. с нем.: ред. и сот. Д.А. Керимов, B.C. Нерсесянц. М.: Мысль, 1990.

Генпрокуратура обещает сократить уровень неучтённой преступности [Электронный ресурс]. URL: www.rosbalt.ru/main/2011/10/05/ 897482.html (дата открытия документа: 19.03.2013).

Генпрокуратура предложила заменить кратные штрафы реальным сроком [Электронный ресурс]. URL: top.rbc.ru/society/28/04/2014/ 920981.shtm 1 (дата открытия документа: 03.02.2014).

Городнова О.Н. Идея справедливости как критерий оценки и совершенствования уголовного законодательства: теоретический и прикладной аспекты: ав- торефер. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2014.

Жалинский А.Э. Социально-правовое мышление: проблемы борьбы с преступностью. М.: Наука, 1989.

Иншаков С.М. Латентная преступность в Российской Федерации: перспективы исследования [Электронный ресурс]. URL: sartraccc.ni/i.

php?fflename=Pub/inshakov(10-04-10).htm&opei=read_file (дата открытия документа: 10.03.2015).

Лукашенко признался, что в 90-е годы приказал расстреливать бандитов на трассе Москва - Брест [Электронный ресурс]. URL: www. gazeta.ru/auto/news/2013/10/ll/n_3246405.shtml (дата открытия документа:

.

Лунеев В.В. Криминология: учебник для бакалавров. М.: Изд-во Юрайт,

2013.

По данным М. Пашина, председателя независимого профсоюза сотрудников милиции Москвы. Демченко В. В России на каждого жителя втрое больше полицейских, чем в США // Комсомольская правда. 2013. 16 марта.

Приключение иностранцев в Америке [Электронный ресурс]. URL: www.pravda.ru/news/world/27-09-1999/906939-0/ (дата открытия документа:

.

Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / общ. ред., сост. и пре- дисл. А.Ю. Согомонов; пер. с англ. М.: Политиздат, 1992.

США впервые объяснили, когда они считают себя вправе убивать граждан, сотрудничающих с «Алъ-Каидой» [Электронный ресурс]. URL: www.gazeta.ru/news/lenta/2012/03/06/n_2230677.shtml (дата открытия документа: 17.04.2014).

Тер-Акопов А.А. Безопасность человека (теоретические основы социально-правовой концепции). М.: Изд-во МНЭПУ, 1998.

Халипов В.Ф., Халипова Е.В. Власть. Политика. Государственная служба: словарь [Электронный ресурс]. М.: Луч, 1996. URL: www. poli- tike.ru/dictionary/840/word/politizacija (дата открытия документа 15.02.2014).

Количество показов: 1926