К вопросу о конструкции «передача договора» в гражданском праве россии

К ВОПРОСУ О КОНСТРУКЦИИ «ПЕРЕДАЧА ДОГОВОРА» В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ РОССИИ

Журавлева Ю. В

кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права ПФ РГУП, г. Нижний Новгород

В данной статье подробно анализируется новая конструкция «Передача договора», закрепленная в ст.392.3 ГК РФ. Анализируются предпосылки ее включения в текст ГК РФ. Подробно рассматривается вопрос возможности уступки как отдельных прав, перевод отдельных обязанностей, так и уступка и перевод всех прав и обязанностей в структурно-сложных обязательствах. Выявлены различия между переменой лица в обязательстве и заменой стороны по договору. Аргументирована некорректность термина «передача договора» и сформулированы предложения по внесению изменений и дополнений в ГК РФ.

Ключевые слова: передача договора; обязательство; перемена лиц в обязательстве; цессия; перевод долга.

Итогом реализации одного из пунктов Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации [11] (далее по тексту - Концепция) стало появление в ГК РФ ст. 392.3 Передача договора.

Так, в п. 4.2.6 Концепции предусмотрено: «Учитывая распространенность сделок "передачи договоров", целесообразно дополнить главу 24 параграфом, регулирующим порядок передачи прав и обязанностей по взаимным обязательствам».

До соответствующих изменений ГК РФ гражданское право не знало правовой конструкции «передача договора», однако, как отмечает В.А. Белов это «не новый институт, регулирующий случай... одновременной передачи стороной всех прав и обязанностей по [дву- сторонне-обязывающему или синаллагматическому] договору другому лицу» [3, с. 112-127].

Так, в п. 1 ст. 7 Федерального закона от 9 июля 1999 г. № 160- ФЗ «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» [17] предусмотрено: «Иностранный инвестор в силу договора вправе передать свои права (уступить требования) и обязанности (перевести долг), а на основании закона или решения суда обязан передать свои права (уступить требования) и обязанности (перевести долг) другому лицу в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации». Статья 354 ГК РФ так же предусматривает передачу прав и обязанностей по договору залога.

По всей видимости, разработчики изменений и дополнений ГК РФ в этой части достигли желаемого результата (узаконили возможность передачи всех прав и обязанностей по договору), хотя в вышеназванном п. 4.2.6 Концепции речь шла о необходимом правовом регулировании перехода прав и обязанностей именно по взаимным обязательствам. Следует заметить, что такой переход не всегда является предпосылкой изменения стороны в договоре.

Необходимо отметить, что в науке нет однозначного взгляда на существование взаимных обязательств. Как отмечает В.А. Белов в своем исследовании: «Всякое правоотношение (в том числе обязательственное) состоит из одного субъективного права и одной корреспондирующей с ним юридической обязанности. Если из одного и того же основания возникает несколько субъективных прав с соответствующим количеством обеспечивающих их обязанностей, то перед нами несколько различных правоотношений. А это значит, что в каждом отдельно взятом обязательстве каждый его участник является либо должником, либо кредитором, но не тем и другим одновременно; фигуры должника-кредитора или кредитора-должника гражданское право не знает. Статус кредитора и должника возможно соединить в одном лице лишь в том случае, если речь идет как минимум о двух различных обязательствах, в одном из которых интересующее нас лицо является кредитором, в другом - должником» [3, с. 112-127].

В результатах анализа ряда определений обязательства, сформулированных известными цивилистами [22], обращает на себя внимание тот факт, что содержание обязательства составляет только одна обязанность должника или одно право кредитора (в зависимости от того, через активную или пассивную сторону выводится определение обязательства).

Кроме того, определение обязательства, содержащееся в ст. 307 ГК РФ, сконструировано по модели простого обязательства. Как совершенно справедливо отмечает В.В. Витрянский, «возвращаясь к законодательному определению понятия "обязательство", нельзя не отметить, что оно воплощает в себе лишь простейшую модель одностороннего обязательства, когда на стороне должника - только обязанность, а на стороне кредитора - соответствующее право требования... Что же касается договорных обязательств, то в реальном имущественном обороте такие обязательства используются довольно редко» [8, с. 575]. Однако не будем забывать, что уже в п.2 ст. 308 ГК РФ законодатель ведет речь о взаимных обязательствах (если каждая из сторон по договору несет обязанность в пользу другой стороны, она считается должником другой стороны в том, что обязана сделать в ее пользу, и одновременно ее кредитором в том, что имеет право от нее требовать).

В научной литературе также сложилось понимание «сложных», в том числе взаимных обязательств [1, с. 38-39].

В.В. Кулаков, выделяя сложные обязательства, за основу берет «усложнение структуры обязательственного правоотношения, либо (1) в субъекте, либо (2) в объекте, либо (3) в содержании, но при наличии общей конкретной цели (направленности) обязательства» [12, с. 96]. Представляется верной позиция В.В. Кулакова, что «структурно-сложное обязательство следует считать единым, а не простой совокупностью обязательств, когда все его элементы со всеми осложнениями связаны общей целью» [7, с. 97]. Именно при таком подходе, с учетом наличия общей цели такого обязательства, возможна его правильная квалификация, что, в свою очередь, облегчает процесс правоприменения.

В своем исследовании В.В. Кулаков ссылается в числе прочих на работу С.С. Алексеева, которая, хотя и была написана во времена плановой экономики, в части выводов, сделанных относительно структуры обязательства, не теряет своей актуальности и сегодня. Так, высказано мнение о том, что в появлении обязательства существует целый ряд правопорождающих фактов; каждый из них, в свою очередь, вызывает относительно самостоятельное обязательственное отношение, которое является частью единого структурно-сложного обязательства [2, с. 27].

В этой связи, при рассмотрении осложнения обязательственного правоотношения по его содержанию, нам представляется крайне важным правильно определить цель, которая объединяет все элементы обязательства. Таким образом, элементы обязательства, в том числе права и обязанности сторон, объединенные единой целью, в определенных случаях можно отделить друг от друга (как в случае с уступкой права, возложением обязанности), при этом, не забывая, конечно, чтобы путем совершения тех или иных действий цель оставалась достижимой.

Поэтому, если речь идет о подобных обязательствах, возможна уступка как отдельных прав, перевод отдельных обязанностей, так и уступка и перевод всех прав и обязанностей.

Если же - об уступке лишь одного права требования в таком структурно-сложном (взаимном) обязательстве без заключения соглашения о переводе долга, вопрос об автоматическом возложении обязанности должен решаться отрицательно.

Так, по одному из рассматриваемых дел, Арбитражный суд Се- веро-Западного округа постановил, что судом апелляционной инстанции не учтено, что, заключив с ООО «ЮрПартнер» дополнительное соглашение от 31.10.2014 № 3 о передаче прав, принадлежащих ОАО «ПХМЗ» по договору от 20.11.2007 № 174/07, включая право требования исполнения ОАО «Электромеханика» обязательства по передаче заказчику результата подрядных работ (пяти печных агрегатов), конкурсный управляющий тем самым по существу перевел на ООО «ЮрПартнер» и обязанность по оплате этих работ в сумме, превышающей ранее перечисленный аванс, учитывая, что обязанность по возврату ОАО «ПХМЗ» данного аванса у подрядчика к моменту заключения указанного соглашения не наступила [15].

На наш взгляд, вывод, сделанный АС СЗО в этой части, не верный. Сам факт заключения сделки цессии (уступки права требования) не говорит об автоматическом переводе и обязанностей. Для этого необходимо заключение соглашения о переводе долга. Насколько можно судить, из материалов дела не следует, что между сторонами было заключено соглашение о переводе долга или о передаче договора. Имело место лишь соглашение об уступке права (требования).

И это несмотря на то, что ранее Президиум ВАС РФ выработал на этот счет вполне аргументированные рекомендации. Так, в п. 6 Информационного письма ВАС РФ от 30.10.2007 г. № 120 предусмотрено, что «уступка права (требования) по обязательству, в котором каждая из сторон является и кредитором, и должником, не может привести к переводу соответствующих обязанностей, лежащих на цеденте как стороне договора, на цессионария. Для перевода таких обязанностей необходимо совершение сделки по переводу долга» [10].

Поэтому в случае, если законодатель ставил цель урегулировать случаи перемены лица во взаимном обязательстве, необходимо отдельно регламентировать как случай передачи только одного права из всей совокупности, так и ситуацию, когда в рамках обязательства передаются все существующие к моменту передачи (в том числе и будущие) права и обязанности.

По мнению М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, замена кредитора при цессии, выражающаяся в переходе прав, происходит безусловно и окончательно [5, с. 848]. Так, в одном из своих Постановлений Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отказался признать цессией заключенный сторонами договор, по которому прежнему кредитору через определенное время необходимо было возвратить уступленное ему право [7, с. 76]. В Постановлении по этому же делу подчеркивалось, что не может быть признана цессией уступка прав, при которой в основном обязательстве продолжает участвовать кредитор, уступивший свои права. На наш взгляд, ошибочность данного вывода исходит из смешения понятий «обязательство» и «договор».

Г.Ф. Шершеневич отмечает: «В громадном большинстве случаев договор направлен к установлению обязательственного отношения, так что договор и обязательство чаще всего находятся в связи как причина и следствие. Однако область договора выходит за пределы обязательственных отношений, как в свою очередь и обязательства могут иметь в своем основании не договор, а другой юридический факт, правонарушение, неосновательное обогащение. Договор лежит в основании брака, которым создаются права личной власти, в основании передачи вещи, которой создается вещное право (вещный договор), - такой договор обязательственного отношения не создает» [21, с. 72].

В данной связи следует согласиться с точкой зрения В.А. Белова, в соответствии с которой в результате перехода требования личность участника договора может отделиться от личности участника обязательства [3]. По мнению В.А. Белова, «в результате уступки договорного требования личность кредитора по обязательству, бывшего контрагентом договора, из которого это обязательство возникло, как бы раздваивается (распадается) между ним (цедентом) и новым кредитором (цессионарием). Последний, не будучи участником договора, установившего обязательство, становится, тем не менее, обладателем требования, из этого договора возникшего. Напротив, цедент сохраняет за собой все качества договорного контрагента, но не является более кредитором по обязательству». Таким образом, в рассматриваемом случае кредитор продолжал существовать не в переданном обязательстве, а остался стороной договора, из которого данное обязательство возникло (при условии, что по данному договору остались существовать и иные обязательства). К аналогичному выводу пришел ВАС РФ, вырабатывая рекомендации по практике применения положений главы 24 ГК РФ, где в п. 6 отметил, что «уступка права (требования) влечет за собой замену в конкретном обязательстве, в состав которого входит уступаемое право (требование), а не замену стороны в договоре» [20].

В случае же, если сторона договора совпадает с участником обязательства (кредитором) и последний полностью передает свои права и обязанности другому лицу, происходит одновременная перемена лица в обязательстве и замена стороны по договору. Последняя ситуация неизбежна, поскольку в противном случае теряется смысл (исчезает цель) существования договора в неизменном виде.

Так, по мнению А.И. Бычкова, «цессия не затрагивает всю структуру правоотношений сторон недействительного договора, поскольку направлена исключительно на уступку права требования, то есть замену стороны в конкретном обязательстве. Во всех остальных обязательствах остаются те же самые лица. Этим цессия как замена стороны в обязательстве отличается от соглашения о замене стороны в договоре, по которому происходит замена стороны во всех обязательствах из всего договора» [6, с. 79-88].

J1.A. Новоселова отмечает: «От замены стороны в обязательстве необходимо отличать замену стороны в двустороннем или многостороннем обязательстве (договоре). Если сторона в договоре является одновременно и кредитором, и должником по различным обязательствам, составляющим договор, то при соответствующем намерении сторон полная замена стороны в договоре производится с соблюдением как правил об уступке требования, так и правил о переводе долга» [14, с. 494].

На практике случаи замены стороны по договору встречаются довольно часто. М.И. Брагинский и В.В. Витрянский рассматривают замену стороны в качестве специального случая изменения договора. Основания для замены могут быть самыми различными. С.К. Соломин пишет: «Среди оснований, предусмотренных законом, выделяется универсальное правопреемство, которое имеет непосредственное значение для динамики отдельных обязательств с точки зрения замещения лиц как на стороне кредитора, так и должника» [19, с. 26-33]. И если в случае с универсальным правопреемством не возникает никаких дополнительных вопросов, то в остальных случаях необходимо быть предельно внимательными, поскольку наличие всего лишь одного из соглашений об изменении стороны в договоре может говорить о желании участников «обойти» требования закона.

Необходимо заметить, что существенным моментом является указание на то, что замена стороны в договоре должна производиться с соблюдением правил об уступке требования и о переводе долга.

Дела о признании недействительными соглашений о замене стороны в договоре периодически становятся предметом судебных разбирательств. Так, по одному из дел в удовлетворении иска о признании недействительным дополнительного соглашения о замене продавца по контракту в связи с нарушением запрета на заключение сделок дарения между юридическими лицами отказано, поскольку возмездность спорного соглашения презюмируется в силу пункта 3 статьи 423 Гражданского кодекса РФ, цена переведенного долга может быть определена исходя из условий договора [16]. Исход дела именно таков, поскольку истец не представил доказательств того, что соглашение о замене стороны было именно безвозмездным. При наличии подобных доказательств, с учетом того, что к безвозмездным соглашениям, лежащим в основе уступки права (требования) применяются положения ГК РФ о дарении, а в частности о запрещении дарения между коммерческими организациями, отсутствие встречного предоставления, безусловно, явилось бы основанием для признания сделки недействительной. Здесь необходимо подчеркнуть, что недействительной будет признана именно та сделка, которая лежит в основании уступки. Таким образом, последствия недействительности такой сделки применимы к отношениям между цедентом и цессионарием, не затрагивая при этом должника, который, возможно, к этому времени уже произвел исполнение цессионарию.

Безусловно, введение статьи 392.3 в ГК РФ для практики очень важно, однако представляется не вполне удачной формулировка, используемая законодателем в ее названии - «передача договора».

Вполне можно согласиться с формулировкой «передача предприятия», как это имеет место в ст. 563, 658 ГК РФ, поскольку в данном случае речь идет о передаче предприятия как объекта гражданских прав.

Учитывая же тот факт, что в контексте норм ГК РФ договор рассматривается как сделка, то есть действие, направленное на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, термин «передача действия» представляется не вполне корректным. Действие непосредственно связано с субъектом, его осуществляющим, и в этом смысле неотделимо от него. Более того, передача чего-либо предполагает полную замену лиц, обладающих объектом передачи. В нашем же случае речь идет о том, что передачу осуществляет лишь одно лицо, владеющее объектом передачи, в то время как у последнего два обладателя (две стороны договора). И в данном контексте формулировка «приобретатель договора», используемая авторами комментариев к вновь введенной статье [9, с. 269], согласитесь, звучит как-то юридически неграмотно.

Как вышеназванная статья, так и другие изменения и дополнения, внесенные в главу 24 ГК РФ, заимствованы разработчиками из Принципов УНИДРУА.

Но, на наш взгляд, более точны в формулировках разработчики Модельных правил европейского частного права [21]. И хотя данные правила представляют собой не что иное, как научное издание, они имеют большое практическое значение для тех государств, которые разрабатывают новые либо совершенствуют существующие кодексы. Ведь они составлялись путем проведения большого сравнительноправового анализа нормативных актов, регулирующих частноправовые отношения различных европейских государств. Так, раздел

Правил посвящен «Transfer of contractual position», что в переводе на русский язык означает - Передача места в договоре. Собственно, и в содержательной части раздела речь идет о замене стороны в договоре. Здесь так же, как и в ГК РФ, предусмотрено, что в части передачи прав к отношениям применяются положения раздела, регламентирующие уступку прав, а в части возложения обязанностей - о замене должника.

И еще более нелогичным видится расположение норм о договоре (передача договора) в разделе, посвященном обязательствам.

С учетом всего вышеизложенного, представляется целесообразным внести следующие изменения и дополнения в ГК РФ.

Дополнить главу 24 ГК РФ параграфом 3 «Уступка требований и перевод долга по взаимным обязательствам» и следующими статьями:

Ст. 392.2 «Если иное не предусмотрено соглашением сторон уступка прав (требования) в котором каждая из сторон является и кредитором и должником (взаимное обязательство) не влечет перевода соответствующих обязанностей, лежащих на цеденте. Для перевода таких обязанностей необходимо совершение сделок по переводу долга».

Ст. 392.3 «Уступка всех прав (требований) и перевод всех обязанностей, принадлежащих цеденту на основании обязательства, возможна с соблюдением правил об уступке прав (требования) и о переводе долга».

Дополнить п.1 ст.450 ГК РФ (Основания изменения и расторжения договора) абзацем следующего содержания: «В случае замены стороны договор считается измененным с момента заключения соглашения в соответствии с требованиями статьи 392.3 настоящего кодекса».

Изложить п.2 ст.308 ГК РФ в следующей редакции: «Если каждая из сторон по обязательству несет обязанность в пользу другой стороны, она считается должником другой стороны в том, что обязана сделать в ее пользу, и одновременно ее кредитором в том, что имеет право от нее требовать (взаимное обязательство)».

При решении вопроса о различии в регулировании сделок по передаче одного права (требования) и всей совокупности прав и обязанностей, составляющих содержание структурно-сложного обязательства, возникает второй, не менее важный вопрос, требующий рассмотрения.

Если путем совершения уступки всех прав (требований) и перевода всех обязанностей одновременно с переменой лица в обязательстве происходит и замена стороны в договоре, необходимо учитывать и существующие особенности правосубъектности измененной стороны. К примеру, если все свои права и обязанности по кредитному договору уступил банк, то лицо, вновь приобретшее всю совокупность прав и обязанностей и ставшее стороной кредитного договора, должно подчиняться требованиям, которые изначально предъявлялись к банку как специальному субъекту. В противном случае, подобную схему можно будет использовать в качестве ухода от требований закона, предъявляемых к специальным субъектам гражданских правоотношений (например, требование о наличии лицензии).

Учитывая существование на протяжении продолжительного периода времени кардинально противоположных точек зрения относительно возможности (невозможности) уступки прав (требования) по потребительским кредитам банком коллекторскому агентству, представляется целесообразным включить соответствующую норму в законодательство, регулирующее кредитную деятельность.

А именно, дополнить п. 1 ст. 12 Федерального закона от 21.12.2013 № 353-ФЭ (ред. от 21.07.2014) «О потребительском кредите (займе)» [18] абзацем следующего содержания: «При уступке кредитором всех прав (требований) и переводе всех обязанностей по договору потребительского кредита (займа) третье лицо должно иметь специальное разрешение (лицензию), выданное Центральным банком РФ (Банком России)».

Напомним, автор предлагает включить данную норму только в отношении случая полного изменения стороны в договоре.

Подводя итог вышеизложенному, необходимо отметить положительную динамику развития законодательства о перемене лиц в обязательстве.

Однако залогом успешной реализации поставленной задачи является ее грамотное, логичное формулирование, не допускающее двойного толкования и скрытого подтекста. На наш взгляд, именно некорректная формулировка п. 4.2.6 Концепции привела к появлению соответствующей нормы в ГК РФ. Думается, что в процессе применения данной нормы, с учетом научной проработки вопросов, связанных с передачей всех прав и перевода всех обязанностей, правовое регулирование будет скорректировано.

Список литературы

Александров Н.Г. Некоторые вопросы учения о правоотношении // Труды науч. сессии ВИЮН. 1-6 июля 1946 г. М., 1948.; Ломидзе О. Переход обязательственных прав: общее правило и исключения // Российская юстиция. 2000. №9.

Алексеев С.С. Гражданская ответственность за невыполнение плана железнодорожной перевозки грузов. М., 1959.

Белов В.А. Изменения и дополнения положений Гражданского кодекса РФ о перемене лиц в обязательстве (общий обзор и комментарий) // Закон.

№9.

Белов В.А. К вопросу о соотношении понятий обязательства и договора // Вестник гражданского права. 2007. № 4.

Брагинский М. К, Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. 3-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001. Кн. 1.

Бычков А.И. Реституционное обязательство в гражданском обороте // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2013. № 7.

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1996.

№ 11.

Витрянский В.В., Суханов Е.А. Основные проблемы частного права: сб. статей к юбилею доктора юридических наук, профессора Александра Львовича Маковского / отв. ред. В.В. Витрянский, Е.А. Суханов. М.: Статут, 2010.

Гражданский кодекс Российской Федерации: Залог. Перемена лиц в обязательстве. Постатейный комментарий к § 3 главы 23 и главе 24 / Е.В. Вершинина, А.А. Вишневский, Б.М. Гонгало и др.; под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2014.

Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 г. № 120

СПС КонсультантПлюс.

Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г.) // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11.

Кулаков В.В. Обязательство и осложнения его структуры в гражданском праве России: монография. М.: Изд-во РАП, 2009.

Модельные правила европейского частного права / пер. с англ.; науч. ред. Н.Ю. Рассказова. М.: Статут, 2013 // СПС КонсультантПлюс.

Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М.: Статут, 2003.

Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 17.03.2015 № Ф07-746/2015 по делу № А66-11308/2014.

Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 17.04.2015 по делу № А21-8248/2014.

СЗРФ. 1999. №28. Ст. 3493.

Собрание законодательства РФ. 23.12.2013. № 51. Ст. 6673.

Соломин С.К. Основания прекращения обязательства, связанные с отпадением его сторон // Власть закона. 2014. № 2.

СПС КонсультантПлюс.

Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. II.

Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М., 2005; Анненков КН. Система русского гражданского права. Т. III. Права обязательственные. 2-е изд. СПб., 1901; Синайский В.И. Русское гражданское право.

М., 2002; Дернбург Г. Пандекты. Т. 2. Обязательственное право. 3-е русское изд. М., 1911; Новицкий И.Б., ЛунцЛ.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950.

Количество показов: 3382