Актуальные вопросы исследования государственного принуждения

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРИНУЖДЕНИЯ

Макарейко Н. В.,

кандидат юридических наук, доцент, докторант адъюнктуры (докторантуры) НА МВД России, г. Нижний Новгород

Статья посвящена общетеоретическому анализу государственного принуждения. Акцентируется внимание на спорных вопросах осмысления данного го- сударственно-правового явления.

Ключевые слова: государство; право; правовое принуждение; насилие; юридическая ответственность.

Государственное принуждение без всякого преувеличения можно отнести к наиважнейшим проблемам теории государства и права. Это обусловлено значимостью данного явления, его ролью в регулировании общественных отношений. На различных этапах исторического развития интерес к государственному принуждению, отдельным его аспектам как усиливался, так и ослабевал. Это было обусловлено рядом факторов объективного и субъективного свойства. Вместе с тем, сложно привести аргументацию в пользу отказа от исследования этого важного явления. Очевидно, что в качестве такового может быть только всеобъемлющая изученность государственного принуждения, отсутствие потребности в его дополнительном познании. Однако, развитие общественных отношений, изменение методов государственного управления, свидетельствуют о необходимости дальнейшего исследования данного государственно-правового явления.

В литературе обращается внимание на существенные дефекты в изучении проблемы государственного принуждения. В этой связи Ж.И. Овсепян отмечает, что «такое состояние научных исследований государственного принуждения можно оценивать как пробельность в развитии научной доктрины, в том числе в части, касающейся фундаментальных, общетеоретических, концептуальных аспектов понимания» [6, с. 7].

Несколько отличное суждение по данному вопросу высказывает М.Б. Разгильдиева: «Подобное состояние не является ненормальным - шло накопление теоретического материала об отраслевом принуждении, которое требует в настоящее время обобщения» [8, с. 109]. В свою очередь С.Н. Кожевников, анализируя состояние доктринального осмысления государственного принуждения, с одной стороны, обращает внимание на постоянный интерес к государственно-правовой проблематике, но и отмечает, что отсутствуют значимые исследования в этой области. При этом он дает объяснение такого положения высокой динамикой данного явления [3, с. 45].

Мы считаем, что сложившееся положение может быть объяснено тем, что идет накопление теоретического материала, который на определенном этапе трансформируется в качественные изменения и материализуется в оформлении качественной теории государственного принуждения.

Интерес к государственному принуждению в современных условиях будет возрастать. Это связано с тем, что рост числа совершаемых правонарушений, чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера требует оперативного и безальтернативного применения данных мер государственно-правового воздействия. При этом реализация мер государственного принуждения влечет за собой наступление правоограничений, как «платы» за достижение запрограммированного результата. В этой связи необходимо выработать доктринальные рекомендации, которые позволят эффективно применять меры государственного принуждения, при этом в минимальной мере ограничивать права и свободы граждан. Важно, чтобы государственное принуждение органически вписывалось в систему существующих и, что особенно важно, перспективных общественных отношений. В этой связи Д.Г. Нохрин отмечает: «Государственное принуждение представляет собой комплекс средств, в качестве которых в конкретных ситуациях выступают меры принуждения, позволяющие воздействовать на общественные отношения, причем это воздействие осуществляется в соответствии с закономерностями, свойственными общественной форме движения материи. Таким образом, очевидно, что государственное принуждение является именно методом - методом изменения, упорядочивания, преобразования общественных отношений» [5, с. 3].

Рассмотрение публикаций по теории государственного принуждения позволяет утверждать, что в научной, учебной и публицистической литературе отсутствует единство в определении понятия государственного принуждения. Чаще всего принуждение рассматривают в качестве метода государственного управления, средства обеспечения законности, сложного комплексного правового института, системы специфических правоотношений [2, с. 22-24].

Такое разночтение по данному вопросу может быть объяснено отсутствием нормативного правового закрепления определения понятия «государственное принуждение» в соответствующей норме дефиниции. В то же время, не представляется возможным решить эту задачу путем формирования указанной нормы. Это связано со сложностью данного правового института, отсутствием систематизированного законодательства. В этой связи правоведам следует выработать консолидированную позицию по определению признаков государственного принуждения, которые и должны быть положены в соответствующую дефиницию.

Отмечая заинтересованность, которую проявляют правоведы к проблеме государственного принуждения как на общетеоретическом, так и отраслевом уровнях исследований, следует обратить внимание на такую важную проблему, как наличие существенного дисбаланса в изучении отдельных форм государственного принуждения. Традиционно в большей степени рассматриваются вопросы юридической ответственности, в то время как меры предупреждения, пресечения, правовосста- новления (защиты), процессуального обеспечения анализируются в гораздо меньшей мере. В изучении различных видов юридической ответственности также существуют серьезные диспропорции. Они связаны с тем, что уголовная ответственность в целом, а также ответственность за отдельные виды преступлений освещаются в большей мере по сравнению с административно-правовой, гражданско-правовой, дисциплинарной и материальной ответственностью рабочий и служащих.

Такое состояние доктринальных исследований государственного принуждения может быть объяснено степенью урегулированности соответствующих форм и видов государственного принуждения. В соответствии со ст. 1 УК РФ единственным источником уголовной ответственности является уголовный закон. В качестве аргумента можно сослаться и на правоограничительный потенциал мер уголовной ответственности, так как он значительно выше по сравнению с другими формами государственного принуждения. Очевидно, что запросы практики также в значительной мере предопределили акцентирование доктринального внимания именно на вопросах уголовной ответственности.

Следует признать, что сложившееся положение негативным образом сказывается как на состоянии теории государственного принуждения, так и на практике нормативного правового регулирования и применения мер государственного принуждения. С одной стороны, отсутствие должных научных рекомендаций не позволяет качественно закрепить меры государственного принуждения, провоцирует ошибки в правоприменительной деятельности. С другой стороны, юридическая практика далеко не всегда воспринимает научные рекомендации. Отсутствие генезиса между теорией и практикой приводит к необоснованному ограничению прав и свобод граждан и в конечном итоге подрывают авторитет государства.

Проведение правовой реформы в России требует принципиального перестраивания взаимодействия правовой науки и практики. Одним из важнейших индикаторов научной деятельности должна стать степень восприятия доктринальных разработок юридической практикой. В этой связи Н.В. Сильченко отмечает: «Далеко не всегда в силу ряда причин и обстоятельств предложения и рекомендации юридической науки воспринимаются практикой законотворчества и правоприменения» [11, с. 31]. В некоторых случаях сложившуюся ситуацию можно объяснить несоответствием результатов научной деятельности потребностям практики, и по этой причине не может быть использовано в прикладной юриспруденции. Вместе с тем, проблема гораздо глубже и связана с тем, что правовая доктрина в Российской Федерации не является официальным источником права. В то же время роль правовой доктрины, в том числе и доктрины государственного принуждения должна возрастать, выступать одним из наиболее действенных факторов формирования профессионального правосознания.

Важным вопросом теории и практического применения государственного принуждения является его соотношение с другими методами государственного управления и, прежде всего, с убеждением. Под методами государственного управления понимают «способы и средства целенаправленного воздействия на участников управленческих отношений с целью реализаций функций управления и решения поставленных задач» [12, с. 194]. Современное государство располагает широким арсеналом методов воздействия, которые отличаются по интенсивности, нормативному правовому регулированию, порядку применения и другим характеристикам. Это позволяет решать самый широкий круг задач, но порождает проблему выбора соответствующего метода. Субъект государственного управления стоит перед дилеммой скорейшего получения запрограммированного результата, но ценой значительных правоограничений или затратить больший объем времени, сил и средств, но минимизировать правовые лишения. Очевидно, что нельзя выработать универсальные рекомендации, и правоприменитель всегда будет определяться в предпочтения тому или иному методу управления, руководствуясь при этом как объективными, так и субъективными факторами.

Будучи доминирующими методами управления, убеждение и принуждение имеют много общего, и рассмотрение их в изоляции возможно при решении отдельных исследовательских задач. В научной литературе отмечено, что одно и то же воздействие со стороны общества и государства может выступать либо как средство убеждения, либо как фактор принуждения в зависимости от восприятия этого воздействия адресатом [13, с. 5-6]. Потенциал метода убеждения столь велик, а его роль возрастает, что позволило В.П. Сальникову и В.П. Федорову утверждать, что «убеждение является ведущим методом социализации личности в демократическом обществе» [9, с. 27]. Применение средств убеждения в обществе, их удельный вес по отношению к другим методам государственного воздействия выступает одним из индикаторов, который позволяет судить об уровне демократии в стране, о развитости институтов гражданского общества.

В ряде ситуаций государственное принуждение трансформируется в насилие и в этой связи государственное принуждение противопоставляется насилию. По этой причине государственное принуждение анализируется как вынужденное, необходимое, социально полезное явление. В свою очередь насилие рассматривается как негативное явление, связанное с силовым, противоправным решение субъектом стоящих перед ним задач. Следует согласиться с А.С. Пучниным, который предупреждает об опасности реализации упрощенного подхода и отмечает: «Не каждое использование силы есть насилие, это доказывает не только герменевтическое толкование терминов, то есть изучение их языкового смысла, но и отражение в правосознании. Если насилие отвергается правосознанием и никак не соотносится с естественным правом, то заставление отражается в правосознании позитивно, как объективная необходимость» [7, с. 69.].

Мы считаем, что различия между государственным принуждением и насилием заключаются в следующем:

1) государственное принуждение в отличие от насилия комплексно регламентируется действующим законодательством (материально-правовые и процессуальные аспекты); 2) государственное принуждение применяется уполномоченным субъектом, в то время как субъект насилия изначально не определен; 3) цель государственного принуждения закрепляется в действующем законодательстве, должна быть оправданной и полезной. Цель насилия имеет значение для отдельного субъекта и в этой связи входит в противоречия с интересами общества и государства; 4) государственное принуждение прогнозируется, в то время как насилие спонтанно и во многом может пойти по неуправляемому сценарию; 5) насилие в подавляющем числе случаев воспринимается обществом негативно, отождествляется со злом. Государственное принуждение в большинстве случаев признается социально оправданным.

Объем государственного принуждения предопределен его фактическими основаниями. Значение проблемы оснований применения государственного принуждения очень велико, но в юридической литературе отсутствует единство по разрешению заявленной проблемы. Существующие подходы можно объединить в две группы. Представитель первого подхода М.Х Фарукшин отмечал: «Применение самого государственного принуждения допустимо лишь в случае противоправного поведения и в связи с таким поведением. Никакими иными соображениями использование мер принуждения обосновать нельзя» [14, с. 29-30]. Ограничение оснований применения государственного принуждения исключительно правонарушением значительно обедняет ее потенциал и не соответствует действительности. В этом случае за рамками принудительного воздействия остается ряд мер предупреждения, пресечения и правовосстановления.

Очевидно, что более реалистичным и объективным является второй подход, когда в качестве оснований рассматриваются как правонарушения, так и другие юридические факты. По мнению О.Э. Лейста, «ряд принудительных мер, применяемых государственными органами, вообще не связан с охраной правопорядка, а преследуют другие цели (например, принудительное освидетельствование и принудительное лечение лиц, страдающих определенными заболеваниями)» [4, с. 30].

В. Д. Ардашкин в этой связи ввел в оборот термин «правовая аномалия», под которыми понимал юридические факты, которые связаны с действиями природных явлений и технических средств [1, с. 7].

Широкая линейка оснований применения мер государственного принуждения позволяет реализовать их в самых различных правовых ситуациях. Это касается, прежде всего, мер предупреждения, пресечения и правовосстановления. Вместе с тем, это возлагает большую ответственность на правоприменителей, которые должны более тщательно и взвешенно подходить к применению мер государственного принуждения. В ряде случаев у правоприменителя возникает соблазн решить оперативно возникающие проблемы посредством применения мер государственного принуждения. Следует «экономно» относиться к применению мер государственного принуждения, но при этом не отказываться от их реализации, когда возникают соответствующие основания в угоду псевдо гуманности.

Вопрос оснований применения государственного принуждения актуализирует проблему пределов его применения. Пределы государственного принуждения представляют собой определенные границы, за которыми оно трансформируется в насилие. В этой связи субъектам права, как законодателям, так и правоприменителям, должны быть предложены соответствующие правовые гарантии, которые будут предупреждать переход мер принуждения в меры насилия.

Такими гарантиями являются:

нормативно-правовое закрепление мер государственного принуждения;

ответственность субъектов права за незаконное применение мер государственного принуждения;

наличие юридических процедур;

право граждан и их объединений на обжалование незаконного и необоснованного применения мер государственного принуждения;

возмещение ущерба, причиненного в результате незаконного применения мер государственного принуждения;

контрольно-надзорная деятельность органов и должностных лиц государственных органов и местного самоуправления;

прокурорский надзор;

общественный контроль.

Меры государственного принуждения отличаются качественной неоднородностью. В этой связи возникает проблема их классификации. «Принуждение - сложное государственно-правовое образование. Являясь специфическим методом правового регулирования, оно включает в себя самые разные формы и методы, посредством и на основе которых компетентные органы государства и его должностные лица (и другие субъекты) осуществляют конкретизированное воздействие на поведение людей в целях упорядочения, охраны или вытеснения из жизни общества соответствующих нежелательных общественных отношений» [10, с. 345].

Анализ существующих классификационных моделей свидетельствует о том, что различия наблюдаются в используемых основаниях, а также выделяемых классификационных единицах и классификационных общностях. Классификация государственного принуждения носит ярко-выраженное прикладное значение. Очевидно, что для решения этой наисложнейшей задачи необходимо использовать многофакторный подход, что и позволит выработать соответствующие рекомендации, направленные на повышение эффективность реализации мер государственного принуждения. Наиболее рельефно свойства мер государственного принуждения проявляются при использовании критерия целевого предназначения и способа обеспечения правопорядка. Мы считаем, что использование выше названного критерия позволяет выделить следующие формы государственного принуждения: предупреждения, пресечения, правовосстановления, процессуального обеспечения, юридической ответственности.

Подводя итог, следует отметить, что названные вопросы государственного принуждения, по нашему мнению, являются наиболее значимыми и требуют дополнительного осмысления и должны стать ориентирами для продолжения научных исследований в рассматриваемой области.

Список литературы

.Ардашкин В Д. Меры защиты (пресечения) в советском административном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 1968.

Каплунов А.И. Административное принуждение, применяемое органами внутренних дел (системно-правовой анализ): дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005.

Кожевников С.Н. О юридической интерпретации государственного принуждения в современной России // Юридический мир. 2010.

Лейст О.Э. Санкции в советском праве. М., 1962.

Нохрин Д.Г. Государственное принуждение в гражданском судопроизводстве: монография. М.: Волтере Клувер, 2009.

Овсепян Ж.И. Государственное принуждение как правовая категория (теоретическая формула отношения принуждения к государству и праву) // Госу- дарство и право. 2007. № 12.

Пучнин А.С. Принуждение и право: дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов,

1999.

Разгилъдиева М.Б. Правовое убеждение и принуждение: теоретические основы (на примере финансового законодательства): монография / под ред. Н.И. Химичевой. М., 2012.

Сальников В.П., Федоров В.А. Убеждение и принуждение в деятельности ОВД: пособие. Л., 1989.

Серегина В.В. Государственное принуждение как средство реализации правовой политики // Российское правовое государство: итоги формирования и перспективы развития. В 5 ч. Часть 1: Конституционное и международное право, теория государства и права: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Воронеж, 14-15 ноября 2003 г. / под ред. Ю.Н. Старилова. Воронеж, 2004.

Силъченко Н.В. Закон: Проблемы этимологии, социологии и логики. Минск, 1993.

Словарь административного права / колл. авт. М.: Фонд «Правовая культура», 1999.

Талюпа А.Г. Изменение и сферы убеждения и принуждения в советском государстве // Труды. Т. IV (статьи аспирантов ВЮЗИ). М., 1965.

Фарукшин М.Х. Вопросы общей теории юридической ответственности // Правоведение. 1969. № 4.

Количество показов: 3445