Функция ведения войны в механизме деятельности государства

Правовой характер деятельности государства ограничивает государственную власть рамками права, а также позволяет государству через правотворческую деятельность включать в орбиту правовых средств силовое воздействие, насилие, а в крайних случаях (крайнего обострения противоречий политического, социального характера, кризисных явлений в экономике) и вооруженное насилие. Социально-правовая реальность создает различные основания для принятия решения со стороны государства о границах распространения правового насилия, его легитимизации.

Сложноорганизованная система общественных отношений, в том числе относительно упорядоченная система правоотношений определяют двойственную природу насилия и крайней его формы вооруженного насилия: естественная природа насилия как такового структурируется через позитивный характер государственного насилия. Но специфика правоприменительной деятельности государства вновь возвращает юристов к необходимости этико-аксиологической оправданности силового праворегулирования, т.е. делает насущно необходимым легитимацию насилия как крайней, но вынужденной меры государственного принуждения. Монополизация государством права на применение насилия, признания за государством право объявлять войну, существенно расширяет пространство для вариантов проявления государственного принуждения.

В этой ситуации активизируется угроза усиления принудительного характера власти вплоть до использования методов вооруженного насилия, создания почвы для эскалации войны. Государственное принуждение, таким образом, являясь неотъемлемым признаком государства, несет в себе угрозу самому государству, его стабильному функционированию, минимизации угроз национальной безопасности.

Насилие сыграло определенную роль в сложном процессе образования государства. Само понятие насилия как научной категории начало оформляться довольно поздно, в последней трети девятнадцатого столетия, и связано с именами Е. Дюринга, К. Каутского, Л. Гумпловича и, конечно, Ф. Энгельса. Что же касается вооруженного и/или военного насилия, то это произошло почти на сто лет позже.

Таким образом, можно утверждать, что:

1. во-первых, в истории государства и права прослеживается связь между двумя такими ключевыми понятиями, как государство и война;
2. во-вторых, война может рассматриваться как одно из специфических средств обеспечения суверенитета государства1, способ реализации основных функций государства, акта применения мер государственно-правового принуждения, но в том лишь случае, когда она обличена в правовую оболочку и имеется соответственная материально-правовая конструкция применения государственно-правового принуждения;
3. в-третьих, под термином «война» в большинстве случаях понимается насилие в самых разных его проявлениях;
4. в-четвертых, война как тождественное насилию явление, имеет ряд специфических характеристик: как правило, подчинена гуманистической цели; инициируется и возглавляется хариз- матичным лидером-идеологом, вождем; имеет структурированность и определенную упорядоченность проявлений; подчиняется праву войны;
5. в-пятых, война как продолжение политики, имеет временное ограничение, не может вестись постоянно, ибо «в истории не существует примеров, чтобы страна получала выгоду от длительных военных действий»1. Вывод, сделанный китайским полководцем Сунь-цзы в вышедшем в свет за 500 лет до Библии трактате об искусстве войны о том, что «затевая бой, следует стремиться к скорой победе, иначе оружие ваших солдат напрасно притупится, а сами они постепенно утратят свой пыл. Если вы осаждаете город, то с течением времени вы тратите и истощаете свои силы»2, не теряет своей актуальности. Вся последующая история цивилизации подтверждает это, поскольку затянувшиеся во времени и раздвинутые в пространстве войны мало способствуют достижению поставленных перед ними целей.

В-шестых, война обусловлена необходимостью быстрого достижения цели, поэтому нуждается в армии, особой организованной силе. Армия, выступая орудием государства в войне, должна быть соответствующим образом построена, организована, снабжена, вооружена и обучена, а также морально-психологически готова к решению поставленных задач.

Для убедительности на каждом из этих признаков следует остановиться подробнее.

История государства и права изобилует примерами причинно-следственных связей между процессом образования государства и войной как крайней формой насилия. «История не предъявляет нам ни одного примера, где бы государство возникало не при помощи акта насилия, а как-нибудь иначе. Кроме того, это всегда являлось насилием одного племени над другим. Оно состоит в том, что конструирует государство как господство сильного над слабым и признает такое отношение властвования данным самою природою»3.

Государственная власть, несомненно, выступает формой организованного насилия, осуществляя правовое воздействие определенного вида - принудительное. Государство использует принуждение, право старается его удержать от чрезмерного усиления мер воздействия, создавая формальные ограничения, преграды грубой силе, прямому насилию при решении противоречий, обострение которых имеет форму внутренних и внешних конфликтов.

На государство возложена функция защиты суверенитета, распространения публичной власти на всех субъектов, населяющих определенную территорию. Существенным при этом становится определение границ государственно-правового принуждения в его крайних проявлениях. Потенциал государственного принуждения сегодня необыкновенно велик, потому столь важно определить его пределы.4

В условиях обострения социальных конфликтов в российском обществе, усиление угрозы терроризма, распространения практики несанкционированного применения силы в международных отношениях (Абхазия, Афганистан, Ирак, Сирия, Сербия, Южная Осетия, Украина) становится все более актуальным рассмотрение возможности «выделения функции по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций как одной из основных внутренних государственных функ- ций».5 Осуществляя основные внешние функции: обороны страны, обеспечения мира и поддержки мирового правопорядка, участия в различных надгосударственных образованиях и проектах, интеграции в мировую экономику и сотрудничества с другими странами в решении глобальных проблем, государство опирается на весь арсенал средств и методов с целью достижения максимально выгодных для общества целей.

При всем этом представляется принципиально важным обратить внимание на то, что мы имеем в виду те государства, которые по своей собственной инициативе претендуют называться правовыми. Последние характеризуются множеством существенных признаков.

Приоритетными среди них, на наш взгляд, являются:

1. признание народа носителем суверенитета и единственным источником власти;
2. приоритет прав и свобод человека и гражданина;
3. верховенство права и правового закона.

В случае возникновения угрозы для суверенитета, при нарушении прав и свобод человека, проявлений неправового насилия, при наличии характерных признаков военной опасности государство вправе на любые формы реагирования, включая насилие, но только такие, которые предусмотрены нормами международного права.

В Концепции национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 10 января 2000г. № 24, «под национальной безопасностью понимается безопасность ее многонационального народа как носителя суверенитета и единственного источника власти в Российской Феде- рации»1.

Данное понятие может рассматриваться как аккумулирующее в себе три уровня безопасности: безопасность личности, безопасность общества и безопасность государства. Ни один из них пока невозможен без принятия адекватных мер в военной сфере, поскольку уровень и масштаб угроз здесь не ослабевают, а, напротив, продолжают возрастать. Не без сожаления, можно констатировать тот факт, что современные реалии подтверждают незыблемую верность позиции известного государствоведа Н.М. Коркунова, который еще в много лет назад подчеркивал, что государства, намереваясь обеспечить осуществление своих интересов и культурных идеалов, находятся в непрестанной борьбе между собой, то вооруженной, то мирной2.

Национальные интересы России в военной сфере, что следует из Концепции национальной безопасности Российской Федерации, заключаются в защите ее независимости, суверенитета, государственной и территориальной целостности, в предотвращении военной агрессии против России и ее союзников, в обеспечении условий для мирного, демократического развития государства.

Определение пределов государственно-правового принуждения и возможности обращения к войне предопределено правовым режимом их применения. При действующем режиме чрезвычайного положения, военного положения или контртеррористической операции применяются такие средства и методы, которые в обычных условиях не применимы. Как отмечает Макарейко

Н.В., «при возрастании интенсивности государственного принуждения должны усложнятся правовые процедуры его применения»3. К сожалению, возможны и правоприменительные ошибки, и должностные правонарушения в подобных условиях, что приводит к эскалации применения средств вооруженного насилия. Потому государство должно проводить профилактику такого рода нарушений законности.4

Более того, практика применения крайних мер государственно-правового принуждения размывает границы между правовым и неправовым принуждением (насилием). Поэтому особенно важно уметь с точки зрения теоретико-правовой анализировать потенциально возможное, допустимое принуждение со стороны государства при выполнении им своих основных функций. В этом аспекте ведутся научные исследования теоретиков права и государства.5

Понятия «война» и «насилие» практически синонимичны. Известный военный теоретик К. Клаузевиц уже в начале своего фундаментального труда, посвященного политическим проблемам войны замечает: «.война есть не что иное, как расширенное единоборство»6. И тут же он утверждает, что война являет собой не что иное как «акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить вашу волю»7.

Инструментальность, присущая насилию в целом, в полной мере относится и к войне, как одному из его видов. Тот же К. Клаузевиц отмечал в своей знаменитой формуле: «Война - это продолжение политики иными средствами», она является высшей точкой проявления насилия.

Вместе с тем, война - это и такой вид насилия, являющийся специфичным для сферы международных отношений. По известному выражению Ж.-Ж. Руссо, война есть не отношения человека с человеком, но есть отношения государства с государством.

Насилие является широко используемым средством в арсенале методов и средств государственной политики. Оценки этого факта крайне вариативны и могут быть представлены как две противоположные позиции: милитаризм, придающий войне черты культа, освящения войны, и пацифизм, не допускающий насилия ни при каких обстоятельствах. Между этими крайними позициями располагаются реализм и теория «справедливой войны».

Сторонники милитаризма считают насилие жизненно необходимым для существования государства. Они выступают за краткосрочность применения вооруженного насилия в системе правовых методов. «Высокоэффективность» вооруженного насилия достигается его четкой направленностью и концентрированностью во времени и пространстве. Длительное применение его способно подменить все остальные методы правового воздействия и негативно скажется на правовом характере государственной власти, может привести к структурному насилию.

Сторонники пацифизма придерживаются прямо противоположных взглядов, считая войну, вооруженное насилие противоречащим самой природе общества и государства. Теоретики ненасилия представляют альтернативный взгляд на

проблему эскалации насилия, предлагая новую массовую социальную практику - стратегию и технику социально-политической борьбы, разрешения конфликтов и посредничества, гражданского (невоенного) сопротивления агрессору.

Ненасилие - это не просто неприменение силы, использование мирных, т.е. не уничтожающих людей и не причиняющих им физических страданий средств борьбы. Благодаря последовательному применению ненасилия выстраивается и расширяется особого рода социальное пространство, в котором утверждается правопорядок и человеческое достоинство.

Сторонники реализма занимают промежуточную позицию между двумя этими крайними направлениями, считая применение насилия необходимым злом. Конечно, не всякое применение силы является злом. Но очевидно, что и не всякое воздержание от применения силы является воплощением добра. Все решает национально-государственный интерес, именно исходя из него исходит оправданность насилия, в том числе и вооруженного. Если интересы государства, обеспечение его безопасности и сохранения целостности этого требуют, следует без сомнения начать войну или вступить в нее.

Теоретики «справедливой войны» сходятся с реалистами в том, что война и применение насилия (вооруженного насилия) возможно, но лишь при определенных условиях. Однако условия эти в корне отличаются от понятий интереса и выгоды, которыми оперируют представители реалистического подхода.

Основы теории «справедливой войны» заложили еще христианские богословы раннего Средневековья Августин Блаженный и Фома Аквинский. Сторонники справедливой войны доказывают, что необходимы критерии, с помощью которых государство может определять, когда морально оправданно вступать в войну и как морально вести войну.

Августин не называл войну насилием, а связывал ее с божественным предопределением, актом божественной воли1. Мир характеризуется им как «высшее благо «града божьего», являющийся идеалом совершенства. Противоположностью его является греховный «град земной». Идеалом последнего выступает война, являющаяся карой господней, когда наказание одних людей осуществляется силами других. Мир утверждается с помощью насилия справедливой войны. Он дорог людям, хотя их природа испорчена грехопадением2.

Заслугой Августина можно считать, что в его положениях, несмотря на их научную ограниченность, как в «зародыше», заключена христианско-католическая доктрина о справедливости и несправедливости вооруженного насилия в отношениях между людьми в форме войны.

Аналогичные взгляды исповедовал Фома Аквинский. Исходя из идеи двойственности души человека как единства добра и зла, он считал, что насилие и, прежде всего, войны не возникают случайно, а вызываются божественной волей в наказание за ослушание людей и целых народов. Именно это зло, раздвоенность человека, его внутренняя автономия, свобода воли, полученная от Бога, сбивает его с истинного пути и приводит к насилию и войнам.

Ф. Аквинский пошел дальше своих предшественников.

По мнению западных специалистов, насилие, в том числе справедливые войны он определил следующими признаками:

• если они объявлены «законной властью» ниспосланной сверху, а не частными лицами;
• если в основе их лежат «законные интересы»;
• если цели законны и ведутся они «законными средствами»3.

Анализируя современное ему государство и его основные политико-правовые формы, Ф. Аквинский утверждает, что правитель государства является подобно Богу - правителю и творцу мира в одном лице и творцом государства. На все, им творимое и чинимое, есть воля Божья. Причем различая следующие формы правления: монархию, аристократию, олигархию, демократию и смешанную, худшей среди них он называл демократию. «Если несправедливое правление осуществляется многими лицами,- писал он в работе «О правлении властителей», - то это называется демократией: господство народа имеет место именно тогда, когда широкие массы благодаря своей силе и численному превосходству (выделено автором - Р.Ф.) подавляют богатых. Тогда весь народ выступает как один единый тиран»4.

Таким образом, Ф. Аквинский обращается к проблеме силы и насилия в управлении делами общества и указывает на одну из причин, а именно социальную дифференциацию, порождающую определенные общественные противоречия. Кроме того, Ф. Аквинский обратил внимание и на органы применения насилия и ведения войн. Таковыми, по его мнению, являются армии и воины. Они определены им в качестве организации людей, находящихся на службе господней5.

Возвращаясь к принятому в науке трактовке войны как «акту насилия», заметим, что К. Клаузевиц писал, что последнее «использует изобретения искусств и открытия наук, чтобы противостоять насилию же»1. Всякие попытки самоогра- ничиться не ослабляют в сущности его эффекта, и физическое насилие является средством.

Для нас этот вывод является определяющим, ибо он позволяет увидеть место и роль насилия в системе государственно-правового принуждения, которые разными авторами интерпретируются по-своему. И еще один принципиальный момент: «Применение физического насилия во всем его объеме никоим образом не исключает содействия разума»2. В интересах достижения цели, стоящей перед войной, оба противника до последней крайности концентрируют свои усилия, сводя их к радикально противоположным противодействующим силам. Но это вовсе не значит, что на войне побеждает жестокость и разрушительность. В ходе войны все зависит, в первую очередь, от уровня общественного состояния государств и их взаимоотношений, которыми война и обусловливается, ограничивается и определяется. Но все это не относится к подлинной сути войны, а является внешней оболочкой, оправданием насилия. В ходе военных действий между противными сторонами происходит своеобразное соревнование, способное довести обоих противников до крайностей во имя достижения целей войны. Одним словом, цель оправдывает средства.

Обращаясь к проблеме насилия, мы исходим из принципа о том, что война является крайней формой вооруженного насилия, имеющей определенные специфические характеристики. Еще никому, на наш взгляд, не удалось столь лаконично и аргументировано убедить всех оппонентов в том, что война «представляет собой своеобразную троицу, составленную из насилия, как первоначального своего элемента, ненависти и вражды, которые следует рассматривать как слепой природный инстинкт; из игры вероятностей и случайностей, что делает ее свободной душевной деятельностью; из подчиненности ее в качестве орудия политике, благодаря чему она становится достоянием непосредственно рассудка»3. Причем каждый из этих элементов («сторон»), по убеждению военного теоретика, имеет своего конкретного адресата: как правило, риторика вождя, в первую очередь, обращена к народу; во-вторых, к полководцам и войску; в-третьих, к правительству.

Адекватную оценку работе К. Клаузевица дали в свое время представители марксистско-ленинской теории. Они во многом оказались солидарными с ним в своих воззрениях на войну как вооруженное насилие. Более того, длительное время его определение войны в определенной форме приписывали как автору В.И.Ленину, который в лекции «Война и революция» говорил: «Война есть продолжение политики иными средствами. Всякая война нераздельно связана с тем политическим строем, из которого она вытека- ет»4. Справедливости ради заметим, что последний посвятил интересующей нас проблеме десятки работ, в которых определенным образом было отражено место и роль вооруженного насилия. Немалая часть их не потеряла своей актуальности в настоящее время.

Как известно, в основе этого учения лежало два «краеугольных камня». Что же касается классового подхода, то наряду с позитивом, в ряде случаев мы видим попытку скрыть за ним свои идеологические воззрения на окружающую действительность.

Пользуясь марксистской же терминологией их можно считать яркими «апологетами насилия», в чем они всячески обвиняли своих оппонентов. Ведь уже в первом программном документе «Манифесте Коммунистической партии» классовая борьба пролетариата провозглашена К.Марксом и Ф.Энгельсом единственным средством насильственного свержения буржуазии и завоевания им власти. Им принадлежит вывод, что если «до сих пор насилие, война, грабеж, разбой и т.д. объявлялись движущей силой истории»5, то теперь «локомотивами истории» становятся социальные революции6. Абсолютное большинство их, как свидетельствует история, напрямую связано с вооруженным насилием. Последнее выступает в качестве самого распространенного средства в политическом преобразовании социальной действительности.

Одним из факторов, провоцирующих государственную власть на применение правового насилия, включая вооруженное, является территориальность как наиболее общий единый признак государства. Государство обеспечивает свою готовность к участию в вооруженных конфликтах, ведению войны, но исключительно для защиты целостности и неприкосновенности своей территории и обеспечения безопасности, также и в отношении своих союзников. Угрозы территориальной целостности не всегда относятся к военным опасностям, в ответ на которые государство реагирует, используя военную силу. Однако государство вынуждено всегда быть готовым к обеспечению стратегического сдерживания любого потенциального агрессора и иметь необходимые средства для выполнения одной из ключевых своих функций - функции обороны страны, защиты от внешней агрессии, внутренних угроз.

Отношение к войне как средству восстановления нарушенных и выяснения спорных правоотношений, то есть юридическому процессу, отличает ее от актов насилия, имеющих иногда не правовой характер. Война - и это, очевидно, является формой насилия, но не сводится только к насилию. Как уже отмечалось выше, для осуществления государством своих функций, для обеспечения суверенитета, защиты прав человека, порой единственно возможным средством остается война.

Сегодня не представляется возможным отказаться от применения вооруженного насилия, в первую очередь в силу отсутствия иных действенных средств и методов правового характера. Вполне закономерно, что до сих пор война признается правовым средством государственно-правового насилия. Это имеет место, если она поставлена в жесткие рамки международного права и такой его отрасли, принципы и нормы которой распространяются на период войн и вооруженных конфликтов. Иногда в правоприменительной практике возникают определенные трудности, связанные с применением и толкованием норм международного права, но принцип разумности и ориентация на гуманизацию права снимают большинство этих проблем.

В противоречивом мире всегда есть почва для конфликта, но не всякому конфликту присваивается статус войны, однако природа войны проистекает из конфликта. Отсюда и значимость изучения самой сущности и вариативности противоречий, грозящих перерасти в военные конфликты и понимания адекватности реагирования на происходящее. Насилие и война как понятия одного порядка, тем не менее, отличаются и в теоретическом аспекте, и в правоприменительной практике.

Война представляет собой форму разрешения противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами вооруженного насилия. Сложный путь исторической эволюции войны связан с развитием общества и генезисом права. Одним из важнейших выводов является установленная связь войны и государства, когда война становится средством государственной политики, приобретает общественно-политическое содержание.

Первоначальные попытки подчинить военные отношения определенному правовому режиму, соответствующему правилу «jus ad bellum» («справедливой», «законной» войны), привели к преодолению исторически господствующей традиции «во время войны закон безмолвствует».

Международное право учитывает изменяющиеся отношения между людьми в ходе войны, устанавливает правила, основанные на признании первенства прав и свобод человека над правом государства на применение насилия. Законы и правила войны развивались параллельно с развитием самой войны (усилением угроз жизни и здоровью людей, непосредственно не вовлеченных в вооруженный конфликт и т.п.).

Международное гуманитарное право как «совокупность конвенционных и обычных норм международного права, составляющих правила ведения войны (так называемые законы и обычаи войны)»1, состоит из двух разделов: «гаагского права» (или «права войны»), устанавливающего ограничения применяемых средств и методов ведения боевых действий, и собственно гуманитарного права, создающего правовое поле по защите мирных граждан, лиц, не участвующих в войне. Установленные этими разделами права нормы иногда противоречат друг другу, что создает прецеденты отказа от вооруженного конфликта в пользу мирного урегулирования возникших противоречий, особенно между государствами.

Независимо от того, какой характер имеет война, соблюдение законов и обычаев войны в международном праве определяется как обязательное условие межгосударственных отношений. Международное право установило систему принципов и норм, регулирующих отношения между государствами по вопросам, связанным с ведением войны.

Первые международные акты о правилах ведения войны, в разработке которых видную роль сыграла Россия, были приняты в XIX веке. Общепризнанные законы и обычаи войны воплощены в Гаагских конвенциях о законах и обычаях войны 1899 и 1907 годов, Женевском протоколе о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых и других подобных газов и бактериологических средств 1925 года, Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 года, Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 года, Конвенции о запрещении или ограничении некоторых видов обычного оружия, которые могут считаться чрезмерно жестокими или имеющими неизбирательное действие (1980 г.), уставах и приговорах Нюрнбергского и Токийского международных военных трибуналов.2

Гаагские конвенции - это действующие и на сегодняшний момент международные конвенции о законах и обычаях войны. Приняты эти документы на 1-й (3 конвенции) и 2-й (13 конвенций) мирных конференциях в Гааге в 1899 и 1907 годах и содержат положения о мирном разрешении международных споров, нейтралитете, о защите мирных жителей, режиме военнопленных, участи раненых и больных и т.д. В преамбуле 4-я Гаагской Конвенции 18 октября 1907 года «О законах и обычаях войны» сказано: «Принимая во внимание, что наряду с изысканием средств к сохранению мира и предупреждению вооруженных столкновений между народами надлежит равным образом иметь в виду и тот случай, когда придется прибегнуть к оружию в силу событий, устранение которых при всем старании оказалось невозможным»1.

Стремление государств к гуманизации войны лишь подтверждает наш тезис о неизбежности применения вооруженного насилия при выполнении государством своих функций. Международно-правовая регламентация правил ведения войны уже свидетельствует о правовом характере феномена войны.

И поскольку международное право призвано регулировать отношения, возникающие в ходе боевых действий, следует признать, что эти отношения также имеют правовой характер, то есть являются правовыми.

В современной системе международного права термин «война» стараются заменить на «вооруженный конфликт международного (или немеждународного) характера» (его определение зафиксировано в Дополнительном протоколе II 1977 года к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 года).2 Такое отношение к подобному проявлению отношений между государствами, группами не способствует скорейшему разрешению противоречий без применения вооруженных сил. Так к настоящему дню государства не смогли договориться и о механизме применения принятой ООН специальной резолюции «Определение агрессии» (Утверждено резолюцией 3314 (ХХ1Х) Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1974 года).3

Сущность войны противоречива: с одной стороны она определяется политикой, то есть политика порождает войну как средство разрешения общественных противоречий. С другой стороны, война посредством вооруженных действий имеет обратное воздействие на политику, заставляя не только пересмотреть политические цели государства, но изменить внутреннюю и внешнюю политику воюющих сторон. Истории известны случаи, когда исход вооруженной борьбы в войне изменял всю систему государства, его политическую и правовую систему.

Социально-политический и военно-стратегический характер войны тесно переплетаются в конкретной реальности, проявляясь в трансформации политической, экономической, социальной, правовой, духовной сфер жизни общества и государства. Именно с морально-этической стороны происходит оценивание справедливого или несправедливого характера войны, с точки зрения социального прогресса - ее прогрессивного или реакционного характера.

Важнейшим признаком государств является его принудительный характер его деятельности. С этой целью в механизме государства имеется специальный силовой механизм (полиция, милиция, жандармерия и др.). особо следует подчеркнуть наличие специальных силовых структур для проявления формы вооруженного насилия (армия, вооруженные силы). Как уже отмечено выше, они создавались государством с целью возложения на них специфических функций, основная суть которых вытекает из их способности вести войну и/или военные действия. Именно этим вооруженные силы отличались и отличаются от других вооруженных и военизированных формирований, появляющихся у государства в зависимости от возникающих перед ним проблем.

Исходя из выше изложенного, есть основания предположить что:

• современные реалии объективно требуют глубокого теоретико-правового осмысления такого важного элемента механизма государства, коим является его военная организация;
• следует четко разграничить и соотносить такие понятия, как «военная организация государства», «вооруженные силы государства» и «силовые структуры государственной власти (или государства)»;
• необходимо уметь видеть принципиальную разницу между структурными элементами, составляющими в своей совокупности военную организацию государства;
• требуется нормативно закрепить категориально-понятийный аппарат, посредством которого определяется сущность и предназначение военной организации государства, включающий в себя наиболее важные и чаще всего употребляемые понятия и термины.

Всестороннее рассмотрение этих явлений послужит одним из условий более оптимального преодоления многочисленных проблем по построению в России правового государства и обеспечению его национальной безопасности на всех уровнях.

Количество показов: 1170