Поведенческие обязанности в структуре обязательственного правоотношения

Одной из целей правовой реформы, инициированной Указом Президента РФ от 18.07.2008

№ 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации»1, является дальнейшее развитие основных принципов гражданского законодательства Российской Федерации, соответствующих новому уровню развития рыночных отношений.

К числу этих принципов относится принцип добросовестности, который с принятием первого блока поправок в ГК РФ2 получил нормативное закрепление в пунктах 3 и 4 статьи 1 Кодекса. Несмотря на то, что выбор такого юридико-технического решения позволял отказаться от повторных упоминаний начала добросовестности в отдельных разделах кодификации3, законодатель предпочел конкретизировать этот принцип в новой редакции Раздела III ГК РФ, вступающей в силу с 1 июня 2015 года4. Согласно принятым изменениям статья 307 ГК РФ будет дополнена новым пунктом 3, гласящим, что при установлении, исполнении обязательства и после его прекращения стороны обязаны действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию.

Данная норма, раскрывающая содержание добросовестности в обязательственном праве через отдельные обязанности, требует тщательного осмысления. Какое место в обязательственном правоотношении занимают эти обязанности? Каковы последствия их неисполнения? В чем состоит их конкретное содержание? Попыткой ответить на эти вопросы и является настоящая работа.

Обращаясь к поставленной проблеме, следует отметить, что в отечественной цивилисти

ке давно получила признание идея о сложном строении обязательства. Так, еще М. М. Агарков отмечал, что наряду с правом требования одной стороны и соответствующей ему обязанностью другой стороны совершить или воздержаться от определенного действия в структуре обязательственного правоотношения могут наличествовать усложняющие ее другие элементы, необходимые для того, чтобы обязательство надлежащим образом отражало те экономические отношения, которые составляют его содержание5. В их число ученый включал дополнительные обязанности должника, обязанности кредитора принять правильно предложенное должником исполнение, права на создание, изменение или прекращение правоотношения посредством одностороннего волеизъявления, а также другие осложнения структуры обязательства6.

О. С. Иоффе наряду с обязанностями, лежащими на должнике, выделял и так называемые кредиторские обязанности, входящие в состав самого обязательства в качестве одного из элементов отношения кредитора с должником, а не с какими-либо иными лицами7.

Данный взгляд получил поддержку и в современной литературе. Так, Е. А. Суханов наряду с правом требования и долгом выделяет в составе обязательственных отношений односторонне-распорядительные (секундарные) права их участников, а также кредиторские обязанности8.

Представляется, что обязанности, перечисленные в п. 3 ст. 307 ГК РФ, также следует рассматривать как самостоятельный элемент обязательственного правоотношения. В поддержку данного тезиса следует сослаться на опыт германской юриспруденции, которой известна сходная юридическая конструкция, носящая наименование поведенческих обязанностей9, 10.

В § 241 Германского гражданского уложения закреплено, что: (1) В силу обязательства кредитор вправе требовать от должника совершить исполнение. Исполнение также может состоять в воздержании от действия. (2) В соответствии с содержанием обязательства каждая из сторон может быть обязана учитывать права, правовые блага и интересы другой стороны1.

Данный параграф призван отразить разработанное германской доктриной деление обязанностей на:

• основные обязанности по исполнению обязательства, направленные на приращение благосостояния кредитора (например, обязанность передать товар в договоре купли-продажи) и
• дополнительные обязанности, которые в свою очередь подразделяются на:
• а) связанные с исполнением основных обязанностей (к примеру, обязанность передать относящиеся к товару документы) и
• б) не связанные непосредственно с исполнением основных обязанностей2 – поведенческие обязанности.

В последнюю группу включаются:

• так называемые охранительные обязанности, заключающиеся в том, что одна сторона при выполнении ею основной обязанности не должна нарушать интересы другой стороны (к примеру, при покраске стен по договору подряда маляр не должен портить вещи хозяина квартиры)3;
• обязанности сторон по содействию друг другу¸ направленные на обеспечение эффективности исполнения основного обязательства (например, обязанность предоставить документы в налоговые органы или получить согласие на совершение сделки в органах власти)4;
• обязанности по раскрытию информации, в частности, об угрозе нарушения прав другой стороны и тому подобных сведений5.

Как можно заметить, конструкция поведенческих обязанностей, разработанная германской цивилистикой, имеет существенные сходства с новым правилом, закрепленным в пункте 3 статьи 307 ГК РФ. На этом основании представляется допустимым при анализе упомянутой новеллы использовать некоторые выводы, сделанные на основе нормативного материала ГГУ.

Так, заслуживает внимания положение о том, что право требования корреспондирует лишь обязанностям по исполнению (предоставлению) и, следовательно, иск о понуждении к совершению поведенческих обязанностей в натуре допускается лишь в виде исключения, тогда как общим последствием их нарушения будет служить иск о взыскании убытков6.

Этот вывод становится особенно актуальным в свете новой статьи 308.3 ГК РФ, пункт 1 которой устанавливает, что в случае неисполнения должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, иными законами или договором либо не вытекает из существа обязательства.

Представляется, что на основании указанной нормы нельзя требовать исполнения в натуре обязанностей, перечисленных в п. 3 ст. 307 ГК РФ, например, передачи документов, содержащих определенную информацию, поскольку невозможность такого притязания следует из самого существа этих обязанностей.

Далее, как указывает А. В. Егоров, поведенческая обязанность может заключаться как в совершении каких-либо положительных действий (например, обязанность проинформировать другую сторону об имеющейся опасности), так и воздержании от действий, которые могут представлять собой угрозу для цели договора, подорвать доверие, причинить ущерб другому7. Следовательно, обязанности, перечисленные в п. 3 ст. 307

ГК РФ, могут быть не только пассивного, но и активного типа.

При этом в зарубежной литературе отмечается, что точное содержание этих обязанностей может быть определено лишь при обращении к конкретным делам8, то есть во многом зависит от усмотрения суда. Данный вывод в целом соответствует пониманию оговорки о добросовестности как открытой нормы, основная функция которой состоит не в закреплении какой-либо специфической конструкции, а в том, что судья при ее помощи конкретизирует положение закона, дополняет, требуя от сторон соблюдения определенных этических стандартов при защите своих прав, или исправляет его9.

Поэтому представляется, что задачей доктрины гражданского права является обозначение примерных ориентиров, которым может следовать отечественный правоприменитель, решая вопрос о том, соблюдены ли в каждом конкрет

1 Гражданское уложение Германии. М., 2004. С. 48.

2 См.: Синявская М. С. Нарушение договорного обязательства и его правовые последствия: основные тенденции в свете сравнительного анализа. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 107-109.

3 Синявская М. С. Указ. соч. С. 109.

4 Markesinis B., Unberath H., Johnston A. German Law of Contract. A Comparative Treatise. Oxford; Portland (Or.), 2006. P. 128129.

5 Ibid. P. 129.

6 Егоров А. В. Указ. соч.

7 Там же.

8 Markesinis B., Unberath H., Johnston A. Op. cit. P. 128.

9 См.: Ширвиндт А.М. Принцип добросовестности в ГК РФ и сравнительное правоведение // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева. М., 2014. С. 215

ном случае поведенческие обязанности, предписанные п. 3 ст. 307 ГК РФ.

Первая обязанность – учитывать права и законные интересы друг друга – по сути, представляет собой принцип «Не навреди»1. Поэтому ее соблюдение не требует того, чтобы лицо предпочитало интересы другой стороны своим. Речь здесь идет лишь о минимальном уровне заботливости2. При этом думается, что сфера применения этой обязанности на российской почве окажется вдвойне узка. Во-первых, во многих коммерческих договорах права и обязанности сторон предусматриваются настолько тщательно, что при обычном ходе событий данная поведенческая обязанность останется лишь крайним средством, к которому следует прибегать лишь в исключительных случаях3. Во-вторых, поскольку в российском праве признается принцип генерального деликта (статья 1064 ГК РФ), многие случаи нарушения прав и интересов другой стороны в обязательстве попадут под действие этой нормы.

Вторая обязанность – взаимно оказывать необходимое содействие для достижения цели обязательства – была известна еще советскому обязательственному праву. Так, О. С. Иоффе, отмечал, что одно из правовых последствий принципа взаимного содействия (закрепленного в ч. 2 ст. 168 ГК РСФСР 1964 года) состоит в том, что стороны обязательства вправе рассчитывать на такую взаимопомощь, которая не вытекает из конкретных обязанностей, но становится в силу сложившихся обстоятельств необходимой для одной стороны и может быть ей оказана другой стороной без

ущерба для себя4. Считается, что в современных условиях требование к сторонам оказывать содействие друг другу абсолютно во всех ситуациях являлось бы чрезмерным и ограничило бы их свободу распределять между собой обязанности в соответствии с договором5. Поэтому обязанность по сотрудничеству возникает лишь в тех случаях и в той мере, в какой это разумно можно ожидать для исполнения обязательства, например, если должником уже были предприняты какие-то шаги в этом направлении6.

Наконец, третья обязанность – предоставлять друг другу необходимую информацию – также касается лишь сведений о возможных рисках причинения вреда личности или имуществу контрагента и не может включать в себя обязанность консультировать его, например, по вопросам экономической выгоды или целесообразности тех или иных действий.

Таким образом, закрепление в российском обязательственном праве дополнительных обязанностей сторон, основанных на принципе добросовестности, представляется значительным шагом вперед на пути к построению стабильного гражданского оборота, основанного на требованиях честной деловой практики. При этом основная задача конкретизации содержания этих обязанностей ложится на плечи судебной системы, что может послужить дополнительным фактором развития отечественного гражданского права, позволяющим ему своевременно реагировать на запросы постоянно меняющейся экономической ситуации.

Количество показов: 1140