Большое число ошибок встречается в заключениях по делам об определении места жительства детей и порядка участия в воспитании отдельно проживающего родителя. Большая доля заключений по таким делам приходится на негосударственных экспертов - сотрудников различных психолого-медико-социальных центров, образовательных учреждений. В числе наиболее часто допускаемых ошибок - процессуальные нарушения, нарушения научной методологии, превышение пределов компетенции, нарушение этических принципов. Такие ошибки не единичны, а довольно распространены <1>.
--------------------------------
<1> См., напр.: Русаковская О.А., Сафуанов Ф.С., Харитонова Н.К. Актуальные вопросы участия специалистов в судебных спорах о воспитании детей раздельно проживающими родителями // Психология и право. 2011. N 1.
Наиболее типичными ошибками по данной категории гражданских дел являются следующие:
процессуальные нарушения (в том числе самостоятельный сбор данных: например, беседа с членами семьи при проведении экспертизы в отношении ребенка; нарушения при составлении заключения);
неполнота исследования (обследуется только ребенок, когда стоит вопрос о взаимоотношениях с родителями, влиянии на ребенка дальнейшего общения с родителем, что предполагает обязательное обследование родителей родителя);
односторонность исследования (с позиций только одного из родителей - как правило, обратившегося за консультацией), безальтернативность экспертной гипотезы;
нарушение процедуры обследования детей дошкольного возраста (несоблюдение требований к продолжительности, условиям обследования, методам, с учетом возрастных особенностей);
проведение исследования в присутствии одного из родителей и без учета этого при анализе результатов (игнорирование эффекта, который создает конфликт лояльности у ребенка, и других феноменов);
неадекватный выбор методов исследования (перегруженность тестами на интеллект либо, напротив, недостаток исследования когнитивной сферы, необоснованное преобладание проективных методик, несоответствие метода возрасту, недостаточность методов);
ошибки интерпретации данных тестирования (необоснованность, ненаучность, чрезмерная прямолинейность толкования проективных тестов, особенно рисунков: например, отдельные признаки определенных свойств принимаются и выдаются за сами свойства), недостаточность данных (например, категорические суждения об отношении к родителям выносятся на основании одного "рисунка семьи", в то время как достоверные выводы возможны только на совокупности рисунков в динамике);
отсутствие психологического анализа материалов дела; отсутствие анализа медицинской документации (объективной истории развития ребенка и медицинского анамнеза с момента рождения);
подмена исследования индивидуально-психологических особенностей родителей (в том числе родительского отношения, позиции, стиля воспитания и др.) их социальными характеристиками как членов общества, трудового коллектива, морально-нравственной оценкой их личности;
выход психолога за пределы своей научной компетенции (использование психиатрической терминологии при описании состояния, указание на психическое расстройство);
выполнение несвойственных эксперту функций, выход за пределы своей компетенции (например, решение вопроса о порядке общения с отдельно проживающим родителем, жесткие рекомендации, по каким дням недели и в какие часы, например, отец должен общаться с ребенком, в какое время ездить на отдых и т.п.);
нарушение прав детей и родителей (рекомендации прекратить общение с кем-то из родителей).
Экспертиза по семейным делам, связанным с защитой прав детей, находится в стадии своего интенсивного развития, выработки унифицированной методики, уточнения регламента исследования. Основные методологические положения таких исследований определены в сфере деятельности экспертов государственных судебно-экспертных учреждений <1>. В рамках такой экспертизы устанавливаются: психическое состояние и индивидуально-психологические особенности ребенка, уровень его психического развития, отношение ребенка к каждому из родителей (другим фактическим воспитателям, членам семьи), индивидуально-психологические особенности родителей, их психическое состояние (возможное психическое расстройство), особенности родительского отношения, родительская позиция, стиль воспитания (выявление патологизирующего стиля воспитания). При необходимости устанавливается способность ребенка (с 10-летнего возраста) принимать самостоятельное решение, например, жить с одним из родителей. Исследуется конфликтная ситуация в семье. Дается прогноз относительно особенностей психического развития ребенка в разных ситуациях (постоянного проживания с одним или другим родителем, др.).
--------------------------------
<1> Методологические основы экспертного подхода к правовой защите детей (судебно-психиатрический и судебно-психологический аспекты): Методические рекомендации. М.: ГНЦ ССП им. В.П. Сербского, 2004.
Наибольшей критической оценки заслуживают заключения специалистов, к которым обращаются сами родители (стороны по делу), нередко предварительно за психологической помощью, а впоследствии, в ходе судебного разбирательства - за заключением для суда. Случается, что специалисты становятся участниками судебного процесса, присутствуют на заседании, участвуют в допросе детей, после чего составляют свое заключение по вопросам, имеющим юридическую значимость. При этом их "двойная роль", связанная с совмещением терапевтической функции и экспертной, часто обусловливает их предвзятость.
Примером такого участия специалиста является случай по делу семьи М. по вопросу определения порядка общения между тремя несовершеннолетними детьми и их отцом после расторжения брака родителей. Заключение "сделано на основании наблюдения несовершеннолетних в судебном заседании и беседе с ними".
Сведений о том, когда, при каких обстоятельствах (в чьем присутствии) и на каком основании специалист беседовала с детьми, в заключении не имеется. На одной странице дано обобщенное изложение ответов детей Егора (10 лет) и Артема (11 лет) при их допросе в суде с допущением фраз, отсутствующих в протоколе судебного заседания, и собственных интерпретаций показаний детей.
Во всем заключении прослеживается линия на дискредитацию свидетельств детей и претенциозность позиции. Так, специалист отмечает: "Настораживает то, что, по словам ребенка, отец всегда бьет их по голове просто так, без причины. Указание на такое немотивированное поведение отца может свидетельствовать о том, что либо отец является психически нездоровой личностью, либо ребенка научили говорить таким образом". Без обоснования специалист выбирает вторую версию и приходит к выводу, что "информация детей" (о побоях говорят оба ребенка) "не вызывает доверия", обосновывая свое суждение тем, что "оба ребенка по своей природе эмоционально не стабильны, не защищены", "складывается мнение, что у обоих детей наблюдается расщепление психики, они верят в неправду, которую говорят, поскольку это соответствует настрою и мнению матери".
Такой вывод необъективен, научно не обоснован и некорректен, выходит за пределы компетенции психолога (о расщеплении психики). Во-первых, знать "правду" специалист вряд ли может, если является посторонним для истца и ответчика лицом. Во-вторых, специалист беспочвенно предполагает наличие у детей психического расстройства. Во всем заключении делается акцент именно на патологической природе особенностей поведения детей и их отношения к родителям, что позволяет усомниться в его объективности.
Еще один вывод специалиста: "Со всей очевидностью, мнение допрошенных несовершеннолетних М. сформировано их матерью, поскольку оба ребенка, допрошенных в судебном заседании, отвечают на вопросы суда и специалистов односложно и одинаково, что нехарактерно для их возрастного различия восприятия окружающего мира".
Это умозаключение сомнительно по двум причинам. Во-первых, схожесть ответов, а также их односложность и одинаковость может быть обусловлена односложностью и одинаковостью задаваемых вопросов. Во-вторых, допрошенные дети имеют разницу в возрасте один год и находятся в одном возрастном периоде, являются братьями. Различия в восприятии окружающего скорее будут связаны с их индивидуально-психологическими, а не возрастными особенностями. Кроме того, дети не отрицают возможности и своего желания общаться с отцом и даже жить вместе всей семьей. Соблюдая последовательность, специалисту следовало бы тогда сказать, что и эти желания и стремления навязаны детям матерью.
Необоснован и вывод о том, что "просматривается наличие у матери патогенных родительских установок (учитывая, что дети не общаются с отцом в течение трех лет): дети служат в семье средством разрешения супружеского конфликта; вероятно, существует угроза "разлюбить" или покинуть семью как дисциплинарная мера; внушение детям, что они повинны в разводе родителей; полное вытеснение отца из воспитательной среды".
Из допроса детей следует, что общение с отцом продолжается после развода и осуществляется до настоящего времени. Из тех же показаний детей видно, что мать не препятствует их общению с отцом, т.е. нет оснований говорить о том, что он вытеснен из воспитательной среды. Констатация "патогенных родительских установок" у матери ничем не обоснована, не следует из содержания допроса детей, на котором основано заключение специалиста, для выявления таких установок необходимо проведение психодиагностического исследования матери.
В выводе указано: "Из допроса детей вытекает, что мама пользуется при формировании мнения детей элементами подкупа: "всегда дает карманные деньги", не контролируя их трат, имеет возможность устроить развлекательный отдых, что запрещается отцу. Мама дарит те подарки, которые детям нравятся. Папа не умеет отдыхать (дети еще не понимают и не знают, что отцу такая возможность не предоставляется)". Карманные деньги в разумных количествах вряд ли являются подкупом. Тот факт, что мать использует с детьми виды отдыха, интересные для них, и то, что ее подарки им нравятся, скорее свидетельствует о ее внимании к детям, значимости для нее их мнения, интересов, уважении, хорошем знании своих детей, их особенностей, потребностей, увлечений. Из показаний детей следует, что отец не лишен возможности организации их отдыха, но избирает времяпрепровождение, не интересное детям, а удобное для себя.
Вывод относительно того, что "по своему возрасту допрошенные несовершеннолетние Артем и Егор еще не обладают достаточной зрелостью для принятия самостоятельного решения, в частности у Артема проявляется задержка созревания личности, выражающаяся в ограниченности речевых высказываний", сделан на основании наблюдения детей в непривычной для них ситуации допроса в суде в присутствии обоих родителей, в условиях открытой конкуренции между ними. В такой обстановке дети могут держаться скованно, зажато безотносительно того, были они заведомо подготовлены отвечать определенным образом или нет. Вывод о задержке психического развития Артема сделан только на основании "ограниченности речевых высказываний". При этом указанная ограниченность и "не характерная по возрасту" зажатость объясняются "тщательной подготовленностью" ребенка к заседанию, что весьма противоречиво.
Тот аргумент, что дети "не могли обоснованно и разумно объяснить в судебном заседании невозможность общения с отцом в отсутствие матери", несостоятелен, поскольку дети как раз объяснили, что отец нередко проявляет нетерпимость, применяет к ним физическую и словесную агрессию, а в присутствии матери они чувствуют себя в безопасности (защищенными). Кроме того, как следует из показаний детей, у них есть опыт общения с отцом без матери и имеется возможность сравнения. Именно поэтому они предпочитают не общаться с отцом наедине, проводить время с обоими родителями.
По мнению специалиста, образ отца у обоих детей "связан только с побоями по голове, что в жизни бывает редко". Однако образ отца у детей не столь ограничен: они рассказали, что отец не проявляет должного интереса, внимания и уважения к ним (забывает их дни рождения, не поздравляет вовремя, забывает их просьбы и свои обещания, не интересуется их делами в школе), эмоционально дистанцируется от них, не общается с ними полноценно, в то время как дети испытывают потребность в общении с отцом ("я хочу с папой говорить, он не хочет беседовать", "он (папа) пришел, поиграл на компьютере и ушел, когда наигрался", повел в спортзал, но внимания там не уделял, "папа не всегда выслушивает мое мнение" и т.д.)
Общей характеристикой сделанных специалистом выводов является их категоричность, дающая повод для сомнения в их объективности, поскольку не только не проведен полный анализ всех обстоятельств и особенностей детей и их взаимоотношений с родителями, но и не осуществлено психологическое исследование (это обусловлено формой использования специальных знаний).
По данному делу целесообразным было бы назначение и проведение судебной психологической либо комплексной психолого-психиатрической экспертизы в отношении обоих родителей и троих детей. Такая экспертиза включает диагностику привязанности ребенка к каждому из родителей с целью установления не декларируемого, а истинного отношения ребенка, прогноз особенностей психического развития ребенка с учетом индивидуально-психологических особенностей родителей, стиля воспитания, родительского отношения. Экспертиза позволяет выявить действительное отношение детей к родителям, когда дети не способны действовать в своих интересах в силу возраста или уровня развития; выявить родительское отношение, родительские установки, психологические мотивы конфликта, за разрешением которого стороны обратились в суд, а также установить прочие факты, имеющие психологическую природу и значимые для принятия решения по делу.
Еще один случай из практики. Комплексная психолого-психиатрическая экспертиза в отношении Маргариты Б., 2003 г.р. (на момент обследования ребенку пять лет) по гражданскому делу по иску матери об определении места жительства ребенка (после расторжения брака девочка живет и воспитывается в новой семье отца, общению с матерью отец препятствует). Экспертиза проведена сотрудниками Института усовершенствования врачей-экспертов.
Допущены распространенные формальные нарушения: не указаны дата поступления материалов дела и определения суда, время производства экспертизы (дата обследования ребенка экспертами разной специальности), дата заседания комиссии экспертов. Экспертиза проведена тремя экспертами - психиатром и двумя медицинскими психологами. Нарушено требование ст. 11 ФЗ ГСЭД о том, кто имеет право на производство психиатрической экспертизы. Не указано, кем экспертам разъяснены права и кем эксперты предупреждены об ответственности, нет даты подписки экспертов.
Эксперту необходимо было установить уровень психического развития ребенка, особенности его психической деятельности (чего требуют все поставленные вопросы), но задание было экспертом сужено до определения развития интеллекта. Отмечена недостаточность навыков рисования, но оценка этому не дана. Не установлены причины несоответствия словесного описания графическому изображению, не отражено, в чем эти несоответствия проявляются. Результаты исследования не иллюстрированы примерами ответов ребенка, что затрудняет оценку и особенностей психической деятельности, и работы эксперта.
Утверждается, что эмоциональная сфера стабильна, имеются устойчивые привязанности к группе объектов, составляющих новую семью, но ничего не сказано об отношении девочки к матери, о типе привязанности к ней. Вместе с тем при появлении матери девочка охотно пошла к ней, провела с нею перерыв, изображала мать в своих рисунках как достаточно близкий объект. Однако эксперт не счел это признаками привязанности, так как в беседе девочка с трудом может рассказать, что они делают с ней, как проводят время, обращается к маме по имени, а к гражданской жене отца - "мама Лиля". При оценке таких особенностей поведения девочки эксперту следовало учесть семейную историю: по крайней мере то, что девочка была разлучена с матерью, проживает в семье отца более года, где у нее появилась "мама Лиля", обследование проводится в присутствии отца и его жены, между родителями ребенка существует конфликт. Все эти обстоятельства влияют на поведение ребенка и должны быть учтены.
Описывая "рисунок семьи", эксперт отмечает, что девочка начала рисование с себя, что может указывать на эгоцентризм (следует добавить - свойственный детям ее возраста). Однако потом Маргарита сообщила, что это "мама Таня". После чего изобразила себя и затем отца. Прочие особенности рисунка (кроме несоединенных рук) не приведены. Совершенно очевидно уже по одному рисунку, что мать является наиболее значимой и самой предпочитаемой фигурой для девочки. Это экспертами оставлено без внимания. Об отношениях девочки, ее привязанности к членам семьи ничего не сказано, хотя именно эти данные необходимы для решения экспертных вопросов, поставленных судом.
Методы экспериментального исследования использованы недостаточно. Тест Векслера - психометрический, направлен на исследование интеллекта. Тест Слоссона также психометрический, является методом экспресс-диагностики интеллекта. Непонятен выбор второго психометрического теста для исследования интеллекта: 1) в нем не было необходимости после использования теста Векслера; 2) метод предназначен для экспресс-диагностики, при этом достаточно громоздкий и малоинформативный; 3) имеет много нареканий, которые довольно существенны при его использовании в экспертизе (где предпочтительны только надежные методы); 4) имеется большое количество научно обоснованных надежных методик для исследования психической деятельности детей дошкольного возраста, нейропсихологического обследования с наглядным стимульным материалом, наиболее адекватным для этого возраста. Применены недостаточные методы по числу и направленности.
Эксперт волен избирать методы исследования в соответствии с задачами и объектом исследования, а также собственным мастерством владения ими. Однако использоваться должны только надежные, валидные методы, хорошо зарекомендовавшие себя в экспертной практике, и в достаточном количестве, обеспечивающем высокую информативность и достоверность результатов.
Не обследовались родители девочки. Необходимо было установить индивидуально-психологические особенности каждого родителя, особенности существующих между ними отношений, особенности отношений матери и отца с дочерью. Эксперты не привели причин, по которым не были обследованы родители. В выводах они указали, что индивидуально-психологические особенности родителей устанавливались по материалам дела и оказались не выходящими за рамки нормативных значений. В данном случае эксперты неправомерно самовольно сузили экспертное задание, проигнорировав вопрос суда. Кроме того, эксперты, по-видимому, неверно представляют предмет исследования.
Индивидуально-психологические особенности родителей включают прежде всего родительское отношение к ребенку, стили воспитания, систему ценностей и отношений. Не только не описано отношение девочки к каждому родителю (помимо того, что игровые интересы ребенка реализуются в ее новой семье и что стереотип ее жизни соответствует особенностям ее личности - однако непонятно, каким именно), не учтены взаимоотношения ребенка с каждым родителем. В заключении мать чаще сравнивается не с отцом, а с его новой гражданской женой. При необходимости, если этот член семьи столь активно участвует в воспитании ребенка (вероятно, в силу занятости отца), эксперты могли бы ходатайствовать об обследовании именно этой новой "мамы". В заключении не указано, когда эта женщина появилась в жизни ребенка.
Данные, приводимые из материалов дела, явно недостаточны, ограниченны. Так, не указано, когда мать девочки подала иск, с какого момента прекратились встречи и общение матери с ребенком. Из приведенных материалов дела следует, что девочка посещает студию и хореографический кружок, но нерегулярно. Со слов девочки указано, что она посещает детский сад. По какому поводу получено заключение детского психолога, кто был инициатором обращения, кем дано заключение - эти обстоятельства являются существенными для правильной оценки семейной ситуации, поведения и отношения родителей, условий развития и состояния ребенка.
Таким образом, проведенное исследование в целом является неполным и не всесторонним, результаты экспериментального исследования - недостаточно обоснованными, поскольку не учтен ряд важных факторов и обстоятельств. Выводы подписаны всеми членами комиссии. Однако вопрос о наличии психического расстройства у ребенка относится к исключительной компетенции психиатра, и психологи вышли за пределы своей компетенции. Статья 82 ГПК оговаривает только то, как оформляется общий вывод экспертов разных специальностей. В данном случае вывод о психическом расстройстве (его отсутствии) не является общим. Статья 23 ФЗ ГСЭД указывает, что при производстве комплексной судебной экспертизы экспертами разных специальностей (далее - комплексная экспертиза) каждый из них проводит исследования в пределах своих специальных знаний. Каждый эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность.
Выводы даны без учета особенностей родительского отношения отца и матери, без учета их индивидуально-психологических особенностей (данные о них оказались ограничены только характеристиками в деле). Вместе с тем часть данных, описанных из материалов дела, не получила экспертной оценки: к примеру, особенности поведения отца девочки (скандалы с женой в присутствии ребенка, агрессия, препятствия общению ребенка с матерью).
В одном из выводов указано: "Комиссия полагает, что сложившийся в настоящее время стереотип жизни ребенка в малой социальной группе (семья - отец, мама Лиля, сводный брат Филипп, собака <1>) оптимально соответствует особенностям ее личности, психологической и эмоциональной ориентации и направленности деятельности (игровой). Следовательно, смена такого устойчивого стереотипа жизни крайне нежелательна, поскольку может привести к состоянию фрустрации (стрессу) с последующим формированием невротических расстройств".
--------------------------------
<1> В социальной психологии под малой социальной группой понимается объединение людей (см. любой учебник по социальной психологии).
Особенности личности ребенка не раскрыты, оценены только с позиции "норма - патология". Помимо того, что в детском саду девочка танцует, садом не тяготится, а дома играет с женой отца, ее сыном и собакой, ориентирована на игровую деятельность, синтонна (без разъяснения термина, в данном случае малоуместного), фактической информации об индивидуальных особенностях ребенка не имеется. Указано, что стереотип жизни ребенка соответствует его личности, психологической и эмоциональной направленности (не раскрыто содержание этих категорий) и направленности деятельности (игровой). Будет ли такой стереотип соответствовать иной ведущей деятельности ребенка при взрослении (уже в ближайшее время, в 6 - 7 лет)? Не дана оценка несоответствию навыков рисования ребенка возрасту, несоответствию изображения вербальному описанию. С чем связаны эти несоответствия, возможно, с тем, что ребенку не уделяется достаточно времени, члены семьи не ориентированы на развитие ребенка, с иными причинами.
Одним из грубых нарушений (думается, что это скорее мнимая ошибка, нежели заблуждение в результате полной безграмотности специалиста) являются рекомендации, выходящие за пределы компетенции специалиста и эксперта и нарушающие права детей и их родителей.
Случай необоснованных рекомендаций специалиста. Заключение дано психологом частного медицинского центра. Заключение выполнено рукописным способом на двух страницах. Из заключения следует, что Максим Д., 2001 г.р. (на момент обследования 8 лет), с 2006 г. наблюдается нейропсихологом с диагнозом: психастенический синдром, проявляющийся в недостаточности произвольного внимания, повышенной истощаемости и утомляемости. Далее указано: "У ребенка отмечается низкая толерантность к нагрузкам и стрессовым ситуациям. Обострение психологической недостаточности может быть также вызвано постоянно психотравмирующей ситуацией - свиданиями с биологическим отцом, после которых у ребенка неоднократно наблюдалось неадекватное поведение, пугающее родителей, а именно эмоциональные взрывы, беседы с самим собой. Учитывая психические особенности ребенка, незрелость его психологической деятельности, эмоциональную неустойчивость, рекомендуется на данный период времени не подвергать мальчика дополнительным стрессовым влияниям в виде общения с биологическим отцом". Этим заключение и ограничено.
В соответствии с общими принципами и требованиями заключение по результатам нейропсихологического обследования должно содержать сведения обо всех проведенных при обследовании мероприятиях, примененных методах и их результатах. Данное же заключение содержит только диагноз и краткое описание особенностей психического статуса ребенка. Не отражен анамнез ребенка, страдающего неврологическими дисфункциями и расстройствами, обусловленными поражениями головного мозга в перинатальный период, что следует из выписки из истории развития ребенка и заключения невропатолога.
Отмечено, что у Максима происходит обострение имеющейся у него психологической недостаточности (термин требует пояснения, так как в клинической психологии не употребляется и является некорректным). Причину этого обострения психолог усматривает в постоянно психотравмирующей ситуации - свиданиях с "биологическим" отцом. Иных возможных причин ухудшения психического состояния ребенка психолог не предполагает. Какими-либо объективными данными такие обострения после свиданий с отцом не подтверждены (в заключении информация о них отсутствует). Сообщается о том, что у ребенка после встреч с отцом неоднократно наблюдалось неадекватное поведение. Психолог не указывает, кем такое поведение наблюдалось - вероятно, оно наблюдалось матерью, а не самим психологом, и информация о таком поведении ребенка получена от матери. В условиях конфликта между родителями ребенка (о чем можно судить на основании представленных документов) такие сведения не могут расцениваться как объективные. Любые жалобы на приеме у врача или психолога относятся к субъективной информации. Следует учесть также односторонность информации, полученной психологом только от одного из родителей (матери), с отцом психолог не беседовал.
В отсутствие какой-либо объективной информации о ситуации, в которой находится ребенок, о его действительном отношении к отцу, о взаимоотношениях с отцом, о состоянии и поведении ребенка во время встреч с отцом и после них утверждения о том, что свидания с отцом являются психотравмирующими для ребенка, что ухудшение состояния ребенка обусловлено этими свиданиями, носят безосновательный характер. Рекомендация не общаться с отцом также является необоснованной. Столь серьезные рекомендации об ограничении общения ребенка с отцом (нарушающие права и ребенка, и отца) требуют более весомого обоснования и обстоятельного обследования ребенка. В заключении также должны быть приведены полные данные обследования ребенка, в соответствии с требованиями к заключению нейропсихолога.
Психологом не учтено, что ухудшение состояния ребенка и указанные со слов матери эмоциональные и поведенческие реакции могут быть обусловлены у ребенка с таким неврологическим и психологическим статусом различными обстоятельствами: например, конфликтом между родителями (с определенного момента, как следует из представленных материалов, мать стала препятствовать общению ребенка с отцом), разлучением с отцом после встреч с ним, вовлечением ребенка в конфликт между родителями, негативным отношением к отцу в семье, где ребенок проживает постоянно, и многими другими. Эти причины не могут быть выявлены только на основании нейропсихологического исследования. Необходимо проведение комплексной психолого-психиатрической экспертизы.
Один из примеров вопиющей некомпетентной рекомендации психолога стоит процитировать дословно: "Исходя из интересов ребенка, его психического состояния и обязанности отца защищать его права в соответствии с ч. 1 ст. 56 СК РФ, отец не может не воздержаться от нечинения препятствий к общению своей дочери М., 6 лет, с бабушкой". Комментарии излишни.
Отдельная группа ошибок имеет отношение к выходу эксперта за пределы своей компетенции, например решение несвойственных экспертизе задач. К числу таких задач относится психологическое профилирование (профайлинг) - составление психологического портрета неустановленного преступника. Принципиально неверно применение специальных знаний в форме экспертизы и составление заключения эксперта по результатам такого исследования. Особенностью профилирования является то, что суждения специалиста, его выводы никогда не могут быть даны в категорической форме. Профилирование не является экспертной задачей, его функция - ориентировать следствие, розыскные действия в определенном направлении. Составляемый специалистом профиль - это предположение, гипотеза. Такой документ не может являться доказательством по делу.
Когда же профилирование осуществляется в форме экспертизы, то порой доходит до абсурда. Например, по одному из уголовных дел на первых этапах следствия эксперт составил портрет неустановленного преступника по имеющимся в распоряжении следствия сведениям о преступлении (в том числе месте, жертве, характере преступления и др.). Впоследствии по подозрению в совершении этого преступления был задержан гражданин Н. Теперь следствие поставило перед тем же экспертом задачу обследовать Н. и установить, соответствуют ли его индивидуальные особенности созданному ранее портрету. Может ли установление такого факта быть доказательством причастности Н. к преступлению или его вины? А если "сходство" между гипотетическим психопортретом и реальным человеком не будет установлено, является ли это доказательством его невиновности? Очевидно, что ответ в обоих случаях - "нет". Какое же тогда юридическое значение имеет такое заключение эксперта? Вопрос, конечно, риторический.
Еще один случай - дело по факту убийства Д. неустановленным лицом в помещении парикмахерской, которое потерпевшая арендовала как частный предприниматель; ей было нанесено 59 ножевых ранений, орудие преступления не обнаружено. Спустя пять лет после случившегося назначена "заочная судебная экспертиза личности подозреваемого" (неустановленного лица). Перед экспертом поставлена задача - установить, какими индивидуально-психологическими особенностями обладает неизвестный преступник. В качестве экспертной инициативы эксперт решал два вопроса: находился ли подозреваемый в момент совершения убийства Д. в состоянии аффекта или эмоциональном состоянии, которое могло существенно повлиять на его сознание и психическую деятельность? Оказали ли существенное влияние на поведение преступника его индивидуально-психологические особенности?
Сразу можно обратить внимание на несколько ошибок. Такая экспертиза не является экспертизой личности преступника. Методология экспертизы такого вида (ее современное название - экспертиза индивидуально-психологических особенностей обвиняемого) предполагает, во-первых, проведение исследования в отношении конкретного лица и, во-вторых, очное обследование лица. Заочно такая экспертиза может быть проведена в исключительных случаях, но не в отношении неустановленного лица.
Экспертом установлены не индивидуально-психологические особенности преступника (как заявлено), а дана оценка его личности, проистекающая исключительно из совершенного преступления (этому человеку присущи жестокость, агрессивность, грубость, злобность, цинизм, наглость). Никак не обосновано решение эксперта о невысоком образовательном статусе, невысоком уровне профессиональной квалификации и семейных отношений предполагаемого преступника. Судить о том, могли ли личностные особенности преступника оказать существенное влияние на его поведение, т.е. могли ли они нарушить (ограничить) его способность осознавать значение своих действий или руководить ими, можно лишь на основании анализа взаимодействия личности и ситуации, ни о том, ни о другом достаточных сведений нет.
В качестве экспертной инициативы решены вопросы об эмоциональном состоянии предполагаемого преступника. Однако только по количеству ранений (по их множественности) и отсутствию помарок вокруг выключателя установлено, что он находился в состоянии эмоциональной напряженности, что крайне необоснованно, так как заочно невозможно достоверно установить наличие или отсутствие состояния аффекта.
.
Перейти к оглавлению: Россинская Е.Р. Судебная экспертиза: типичные ошибки. М.: Проспект, 2012. 544
Количество показов: 21826