Такие ошибки обусловлены, например, ориентацией эксперта на изучение потенциальных, а не актуальных способностей испытуемого. Еще в 70-х гг. основоположник судебной психологической экспертизы в СССР М.М. Коченов отмечал, что ошибочная "ориентация на изучение принципиальной способности посягателя или жертвы осознанно и произвольно действовать вообще в ситуациях сексуального содержания или на выявление психологических особенностей испытуемых без выяснения той роли, которую эти особенности могли сыграть в конкретных условиях, не позволяет получить сведения, достаточные для оценки реальных индивидуальных возможностей и поведения испытуемых в сугубо конкретной ситуации, составляющей содержание уголовного дела" <1>.
--------------------------------
<1> Конышева Л.П., Коченов М.М. Типичные ошибки в назначении и проведении судебно-психологической экспертизы // Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза: теория и практика. Избранные труды. М.: Генезис, 2010. С. 213.
Принципиальная возможность осознавать свои действия или понимать чужие, руководить своими действиями или оказывать сопротивление действиям других определяется на момент исследования. Но этот момент отложен во времени от расследуемых обстоятельств и порой значительно. Для установления же истины по делу необходимо определить способность субъекта осознавать значение своих действий в момент деяния. Необоснованный перенос сегодняшних (диагностируемых здесь и сейчас) способностей и возможностей на прошлое, без тщательного ретроспективного исследования, без анализа ситуации и поведения в ней испытуемого приводит к экспертным ошибкам при установлении таких юридически значимых способностей, как способность осознавать характер и значение своих действий и руководить ими, понимать характер и значение действий посягателя, оказывать сопротивление, правильно воспринимать происходящее и давать показания.
Эксперт, определив с помощью методов экспериментальной психодиагностики и по материалам дела индивидуально-психологические особенности испытуемого, должен установить, как эти особенности повлияли на его психическую деятельность в конкретной ситуации.
Игнорирование принципа ретроспективного исследования или поверхностное, формальное проведение такого исследования создает почву для другой ошибки - обобщенной оценки юридически значимых способностей испытуемого в многоэпизодном преступлении или серии преступлений. Наиболее свойственны такие ошибки заключениям в отношении несовершеннолетних обвиняемых (когда, например, оцениваются способности осознавать свои действия и руководить ими во время нескольких эпизодов краж и др.), а также заключениям в отношении потерпевших по сексуальным преступлениям (повторяющимся, порой длящимся не один год).
Так, например, в отношении Д., 1991 г.р., потерпевшего от неоднократных действий сексуального характера, была назначена экспертиза для установления способности понимать характер и значение действий обвиняемого и оказывать сопротивление. Обвиняемому Н. вменялось совершение преступлений с использованием беспомощного состояния потерпевшего. Все события происходили примерно за 6 лет до сообщения о преступлении. На момент экспертизы Д. 19 лет. В заключении не отражено, что послужило мотивом сообщения о преступлении спустя 6 лет. Не обо всех эпизодах сообщил сразу, так как восстановил события и смог уточнить даты только после того, как дома нашел памятки из летнего лагеря. Впервые это произошло, когда ему было 13 лет, в квартире Н., куда он пришел помогать готовить инвентарь для летнего лагеря. Н. взял его на руки, положил на диван, закрыл ему глаза, предложил поиграть в игру, просил представить, что он с девушкой, совершил орально-генитальный контакт. После предложил пойти в душ, помогал мыться. Летом того же года по пути за продуктами для лагеря Н. предложил ему поиграть в машине и совершил аналогичные сексуальные действия. Когда ему было 14 лет, в школе после занятий Н. совершил такие же действия. Через месяц после этого в доме детского творчества Н. предложил ему остаться, снял с него трусы, брал в рот его половой член, затем водил своим половым членом по его ягодицам, мужеложства не совершил, так как Д. уворачивался. Д. отметил, что ему было неприятно, страшно, он не знал, что делать, понимал, что ненормально, когда "это" происходит между мужчинами. Рассказать кому-нибудь боялся, было стыдно. Старался все поскорее забыть. Со слов, начальные знания в сексуальной сфере получил в 12 лет из порнофильмов и в 14 лет из общения со сверстниками. Гетеросексуальные половые контакты с 17 лет. Понимает сущность гомосексуальных связей, относится к ним негативно. Социальные и общепринятые морально-нравственные нормы в сфере сексуальных отношений усвоены.
Эксперты-психиатры установили, что Д. не страдал каким-либо психическим расстройством, по своему психическому состоянию мог правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них показания. Эксперт-психолог пришел к заключению, что "Д., с учетом его индивидуально-психологических особенностей и уровня психического развития, мог понимать характер и значение совершаемых с ним действий. Однако в силу отсутствия жизненного опыта, нестандартности ситуации, таких черт характера, как неконфликтность, недостаточная активность, исполнительность, приверженность общепринятым социальным нормам, а также состояния растерянности, страха и стыда, возникшего в тот момент, не мог оказывать сопротивление".
Таким образом, эксперт оценил неспособность Д. оказывать сопротивление вообще, во всех ситуациях, обосновав эту неспособность состоянием (растерянности, страха и стыда) и индивидуально-психологическими особенностями Д. (неконфликтностью, невысокой активностью, исполнительностью). На самом деле эксперт должен был оценить способность Д. понимать происходящее и оказывать сопротивление в каждом из четырех описанных в деле эпизодов, два из которых относятся к 2004 г. (Д. было 13 лет), а два последующих произошли спустя полтора года. Совершенно очевидно, что состояние Д. во всех случаях не могло быть одинаковым, учитывая уже имевшийся у него опыт взаимодействия с Н. Тем не менее Д. каждый раз оставался с Н. наедине, не избегал опасных ситуаций, что подводит к предположению о недостаточном понимании Д. происходящего с ним и о псевдопровоцирующем или провоцирующем (виктимном) характере его поведения. Следствие сделало акцент на том, что К. совершал свои действия в форме игры. Однако эксперты установили, что Д. полностью понимал характер и значение действий Н. каждый раз (с первого эпизода до последнего), что делает возможность такого манипулирования, как совершение действий в игровой форме, несостоятельной Н. был одним из педагогов Д., однако в заключении нет информации о реальном отношении Д. к Н., говорится только (вполне голословно), что Д. боялся Н. после случившегося. Следует отметить, что Н., вероятно, действительно обставлял свои действия как игру, не оказывая помимо этого никакого иного воздействия на Д., не принуждал Д., не применял физическую силу, не угрожал Д. В свою очередь Д. вел себя совершенно пассивно - нет упоминания ни о каких попытках сопротивления или выражения несогласия, протеста (кроме "уворачивания" от анального контакта, к которому Н. так и не принудил "уворачивающегося" Д.). Из этого следует, что Д. либо не желал (или не мог) оказывать сопротивление, либо недопонимал характер и значение действий Н. Последнее эксперты опровергли своими выводами. Что же касается неспособности Д. оказывать сопротивление, причем во всех четырех эпизодах, то это крайне сомнительно.
Неспособность потерпевшего оказывать сопротивление может быть обусловлена тремя причинами (или их сочетанием): неспособностью понимать происходящее, дезорганизующим психическую деятельность эмоциональным состоянием и индивидуально-психологическими особенностями, оказавшими на поведение существенное влияние в субъективно трудной ситуации.
Установлено, что Д. понимал происходящее, в том числе и в первый раз. Находился ли Д. в таком состоянии, которое лишило его возможности оказывать хоть какое-либо сопротивление (проявить свое нежелание), экспертом никак не обосновано. Состояние Д., характеризуемое экспертом-психологом как растерянность, страх и стыд (одновременно), установлено исключительно со слов Д. (его самоотчета). Что же касается индивидуально-психологических особенностей Д., то в заключении дано перечисление присущих ему качеств и не дано их целостной оценки по результатам психодиагностики и характеризующим материалам из дела. Причем следует учесть, что диагностическое исследование проводилось в отношении 19-летнего Д., а оценка способности относится к 13 - 14-летнему Д. Иными словами, эксперт автоматически перенес нынешнее психическое состояние Д. и его индивидуально-психологические особенности с периода освидетельствования на время исследуемых событий, которое отсрочено от проведения экспертизы на 5 - 6 лет. За это время Д. из подросткового возраста, периода пубертатного развития перешел в другой возрастной период, что не могло не отразиться на его индивидуальных особенностях. Такие изменения экспертом никак не предусмотрены и не учтены.
Стоит сказать и об исследовании индивидуально-психологических особенностей Д. Были применены психодиагностические методики Люшера, Розенцвейга, самооценки по Дембо-Рубинштейн, пробы на внушаемость, проективный рисунок, составление рассказов по сюжетным картинам, метод психодиагностической беседы и метод наблюдения, в том числе включенного. Такого набора методов явно недостаточно, экспертом не применен ни один стандартизованный опросник для исследования личности, что очевидным образом нарушает рекомендованный стандарт экспериментально-психологического исследования. Экспертом установлено, что "в структуре индивидуально-психологических особенностей Д. отмечается общительность, достаточная эмоциональная уравновешенность, доброжелательность, стремление к сотрудничеству, сопричастности групповым интересам, целеустремленность, потребность в самореализации. При этом наблюдается зависимость от средовых влияний, несколько неустойчивая самооценка, зависящая от степени принятия окружением и ситуаций успеха-неуспеха, некоторая неуверенность в себе. Выявляется позитивная социальная направленность, достаточное усвоение морально-нравственных норм. В ситуациях фрустрации преобладает импунитивный тип реагирования, направленный на избегание и нивелировку конфликта". Склонность к повышенной внушаемости и фантазированию не выявлена.
В материалах дела Д. не характеризуется как легко подчиняемый подросток. Занимался туризмом, в 2001 - 2005 гг. был членом скаутского движения, участвовал в турпоходах, слетах, военно-патриотических играх. Занимается автоспортом. В школе, где Н. работал педагогом, Д. обучался два года, 8 и 9-е классы, в 2004 - 2006 гг. Д. не выявляет таких индивидуально-психологических особенностей, которые в исследуемых ситуациях могли существенно повлиять на его поведение (лишить его способности сопротивляться действиям Н.). Осталась нераскрытой и психологическая мотивация Д., сообщившего о преступлении спустя несколько лет, а не, например, сразу, как Н. перестал быть его педагогом и Д. утратил какую-либо формальную зависимость от него.
Данный случай наглядно показывает, что методологические упущения эксперта превращают заключение в клубок ошибок, распутать который может, вероятно, только повторная экспертиза, проведенная компетентным экспертом.
.
Перейти к оглавлению: Россинская Е.Р. Судебная экспертиза: типичные ошибки. М.: Проспект, 2012. 544
Количество показов: 1489