Законодатель существенно урезал права залоговых кредиторов в части голосования, по-видимому рассматривая подобное поражение в правах как своего рода плату за преимущественное удовлетворение.
В процедурах финансового оздоровления и внешнего управления залогодержатель может выбрать, настаивать ли ему на реализации своего права и терять право голоса или отказываться от реализации своего права на время прохождения соответствующей процедуры. Речь в последнем случае должна идти ни в коем случае не об отказе от права залога как такового, а только лишь об отказе от реализации указанного права.
Голосует залоговый кредитор и в том случае, если он добровольно не отказывался от осуществления права залога, но суд, рассматривающий дело о банкротстве, отказал в обращении взыскания, поскольку должник доказал, что вследствие обращения взыскания восстановление его платежеспособности станет невозможным (п. 2 ст. 18.1 Закона о банкротстве). Наверняка такие ситуации будут нередки в случае, если в залоге будут находиться основные средства должника (земельные участки, производственные площади, техника, станки и т.п.). Напротив, если в залоге вексель, дебиторская задолженность, пакет акций дочерней организации и т.п., взыскание по общему правилу будет судами допускаться и голосовать залоговый кредитор не сможет.
В процедуре конкурсного производства залогодатель утрачивает право голоса на собрании кредиторов на весь период, пока не реализован предмет залога. После того как с ним рассчитались из выручки от продажи заложенного имущества, требованиями, оставшимися непогашенными, залогодержатель голосует в общем порядке (если речь не идет о залоге по чужим долгам). Этот вывод уже сделан Пленумом ВАС РФ (абз. 3 п. 5 Постановления N 58). Как обычно, в данной связи возникает ряд вопросов. Например, вопрос о том, голосует ли залогодержатель теми требованиями, по которым он временно не получил исполнение в связи с резервированием их на спецсчете. На наш взгляд, могут быть высказаны доводы в пользу противоположных точек зрения. В пользу положительного ответа на данный вопрос говорит то соображение, что ввиду факта резервирования существует вероятность неполучения им этих средств. В то же время данный довод может быть парирован ссылкой на то, что вероятность неполучения денежных средств существует и в период конкурсного производства, пока предмет залога не реализован (он может погибнуть в конце концов). Это не помешало законодателю лишить залогодержателя права голоса в конкурсном производстве. Таким образом, по-видимому, следует придерживаться вывода о том, что до тех пор, пока у залогового кредитора сохраняется возможность получения остатка средств со спецсчета, он не может голосовать на собрании кредиторов количеством голосов, приходящихся на указанную сумму, ожидаемую им.
Более того, данный вывод должен получить генеральный характер. Судам следует проводить в жизнь идею законодателя о наличии обратно пропорциональной связи между голосами и привилегированностью статуса (чем более привилегированный статус, тем меньше надежд на право голоса, и наоборот). Следовательно, права голоса залогодержатель должен лишаться во всех случаях, когда сохраняются какие-то элементы его статуса даже после продажи предмета залога и прекращения права залога (предложения на этот счет высказывались выше). Например, если он рассчитывает получить удовлетворение за счет выручки от продажи иного, не заложенного имущества, в части, соответствующей тому, что было потрачено на иных кредиторов из выручки от продажи предмета его залоговых прав.
Голосование при множественности залоговых кредиторов.
Если множественность залоговых кредиторов образуют залогодержатели по предшествующему и последующему залогам, целесообразно руководствоваться следующим. Если залог предоставлен в обеспечение собственных долгов, оба залогодержателя голосуют своими денежными требованиями к должнику, и поэтому вопрос голосования мало связан с наличием у них залоговых прав. Однако в тех случаях, когда принятие решения зависит от согласия залогового кредитора (например, решение собрания о заключении мирового соглашения), думается, значение имеют голоса обоих залогодержателей. Таково буквальное толкование Закона. Однако можно помыслить и иное толкование, отдающее приоритет предшествующему залогодержателю. Оно тем не менее является менее предпочтительным, поскольку несоразмерно ухудшает положение залогового кредитора по последующему залогу. Если исходить из нормальной ситуации, последующий залогодержатель может реально претендовать на какую-то часть выручки от продажи предмета залога. Именно с таким его привилегированным положением связаны особые привилегии в вопросах голосования в тех отдельных случаях, оставшихся от прежней концепции Закона о банкротстве в тексте его действующей редакции.
Если речь идет о залоге в обеспечение чужого долга, к сказанному добавляется еще один тонкий момент. Предшествующий и последующий залогодержатели голосуют так, чтобы в совокупности их голоса не превышали оценочной стоимости заложенного имущества. Например, при стоимости вещи в 1 млн. и требованиях предшествующего залогодержателя в 600 тыс., а последующего в 500 тыс. последний голосует только на сумму 400 тыс. Иначе никак нельзя. В противном случае вещь стоимостью 1 млн. могла бы давать голосов на любую сумму. Права иных кредиторов оказались бы существенно нарушены.
В случае с иным типом множественности залоговых кредиторов, построенной по модели солидарности их требований, решение для залога по чужим долгам будет иным. Когда значение имеет количество голосов залогового кредитора, каждый из двух солидарных залогодержателей должен иметь голоса пропорционально его доле в обязательстве, обеспеченном залогом, с учетом соотношения размера обязательства и стоимости заложенного имущества. Например, если требования одного из двух залогодержателей составляют 100, второго - 200, а цена заложенной вещи равна 500, то первый имеет 100 голосов, второй - в 2 раза больше. Если же при указанных условиях вещь стоит всего 270, то при подсчете голосов для первого будет учитываться 90, а для второго - 180.
Если же значение имеет сам факт голосования за определенное решение повестки дня собрания (как в случае с голосованием за заключение мирового соглашения), то каждый из солидарных залогодержателей имеет право голоса и особых сложностей возникать не должно.
Перейдем к следующему вопросу, связанному с голосованием залоговых кредиторов. Зародилась практика, при которой одна часть кредиторов заинтересована в том, чтобы как можно быстрее завершить процедуру наблюдения (можно даже без проведения первого собрания кредиторов), а другая заинтересована в прямо противоположном результате. Нетрудно догадаться, к которой из двух частей относятся залоговые кредиторы, утрачивающие право голоса в следующей процедуре банкротства (мы исходим из того подавляющего большинства случаев, когда наблюдение заканчивается конкурсным производством). При этом залоговые кредиторы, которые не смогли использовать право голоса в процедуре наблюдения (например, при выборе кандидатуры конкурсного управляющего, если его утверждение было отложено судом, а функции возложены на бывшего временного управляющего), пытаются доказывать, что это нереализованное право перешло в следующую процедуру. Выделяют вопросы, относящиеся к компетенции первого собрания кредиторов, и утверждают, что якобы по этим вопросам залоговый кредитор имеет голос в любой процедуре банкротства.
С подобной логикой сложно согласиться. Право голоса привязано Законом не к вопросам повестки дня (на взгляд автора, это было бы вполне удачное решение), а к тому, в какой процедуре банкротства проходит собрание кредиторов. Следовательно, не может быть вопросов, перекочевавших (в юридическом, а не в бытовом понимании) из одной процедуры в другую.
Таким образом, попытки залогодержателей подстраховаться и защитить себя прежде всего от недобросовестности арбитражного управляющего, влияя на его выбор, в условиях действующего законодательства иногда оказываются безрезультатными.
В этом же ряду - избрание в комитет кредиторов представителей залогового кредитора (в процедуре наблюдения, пока у того есть перевес голосов). К сожалению, и это не помогает. Закон не регламентирует основания, по которым может быть отстранен тот или иной член комитета кредиторов. Следовательно, он может быть в любой момент переизбран простым большинством голосов и, значит, без учета мнения залогового кредитора, если дело будет происходить в конкурсном производстве.
Как следствие, во главу угла должны ставиться не превентивные меры (недопущение появления арбитражного управляющего, в чьей порядочности и компетентности имеются сомнения), а меры реагирования на допущенные нарушения. Если эти нарушения серьезны, залоговый кредитор, пользуясь статусом лица, участвующего в деле, вправе ставить вопрос об отстранении конкурсного управляющего, и судам целесообразно относиться к подобным заявлениям максимально внимательно.
Еще один вопрос, актуальный для времен финансового кризиса, - о последствиях падения стоимости обеспечения (стоимости предмета залога) ниже размеров обеспечиваемого требования. Бывают ситуации, когда заложенные пакеты акций дешевеют в десятки раз; проблема актуальна для оборудования, автотранспорта и т.п.
Допустим, обеспеченное требование равно 10 млн., а стоимость предмета залога, составлявшая ранее 15 млн., упала в настоящий момент до 1 млн. В этом случае нельзя признать справедливым, если залоговый кредитор не сможет голосовать на собрании кредиторов ни одной копейкой своих требований, пока предмет залога не будет продан и залогодержателю не будет выплачена вся выручка или большая ее часть. Предоставить ему право голоса можно как минимум двумя путями. Первый путь, который можно охарактеризовать как наиболее гибкий, сводится к следующему. Если залогодержатель докажет, что предмет залога стоит приблизительно 1 млн., то суд может признать за ним право голоса на оставшиеся 9 млн. еще до того, как состоится продажа заложенного имущества.
Второй вариант - изменение условий обеспечения. Чаще всего заложенное имущество обеспечивает требования кредитора в полном объеме. На это суды ориентированы, в том числе в предпоследнем абзаце п. 1 Постановления N 58. Однако при написании этого разъяснения не преследовалась цель, как иногда полагают, обречь залогодержателя на "страдание" (как в описанном выше примере), на ожидание, при отсутствии возможности что-либо сделать, когда же наконец будет продан предмет залога.
Это не так. Залогодатель должен иметь возможность осуществлять свое право залога так, как он того пожелает, - имеющий большее, имеет и меньшее, входящее в состав большего. Таким образом, имея обеспечение в размере до 10 млн., залогодержатель может пожелать войти в дело о банкротстве только с обеспечением до 1 млн. И для оформления этого может быть достаточно одного только заявления залогодержателя, сделанного суду в момент установления его требований. Более того, может иметь право на существование подобное заявление, сделанное и позднее. В этом случае речь будет идти о частичном отказе от требований (обеспечение снизится с 10 млн. до 1 млн.).
Отличие последнего варианта от первого состоит в том, что наступившее изменение условий обеспечения является необратимым для залогового кредитора. Если каким-то чудом имущество с рыночной стоимостью 1 млн. будет продано за 5 млн., то он сможет претендовать как залоговый кредитор только на 1 млн. А если бы условия обеспечения не менялись (как в первом варианте), залогодержатель рассчитывал бы на все 5 млн. Именно поэтому первый вариант наиболее гибкий, а вопрос о признании права голоса у залогового кредитора вполне может быть рассмотрен арбитражным судом, разбирающим дело о банкротстве, в порядке разрешения разногласий между кредитором и управляющим в соответствии со ст. 60 Закона о банкротстве.
Поскольку высказанные предложения могут показаться необычными и встретить консервативную критику, попробуем привести ряд аргументов в их защиту.
Аргумент первый. Когда мы имеем залог по чужим долгам, голосовать всем размером обеспеченного залогом требования автоматически кредитор не может. При требовании на 10 млн. и стоимости залога в 1 млн. голосовать кредитор будет только требованиями на 1 млн. (см. абз. 6 п. 20 Постановления N 58). Понятно, ради чего введено указанное правило, - Пленум желал предотвратить злоупотребления, при которых имущество на копейку обеспечивало бы требования на миллиарды.
Если задуматься, данная ситуация аналогична той, которую мы рассматриваем. Налицо та же неопределенность, налицо предположение, что предмет залога стоит всего 1 млн. после падения его стоимости. Это предположение может оказаться неверным, и в действительности имущество будет куплено за 5 млн. Тем не менее в ситуации с залогом по чужим долгам этот предположительный характер выводов ни на что не влияет, оценка реальной стоимости предмета залога становится определяющей для установления размера требования, с которым залогодержатель попадает в реестр требований кредиторов и, значит, получает голоса на собрании. И доводы о том, что долг обеспечен залогом в полном объеме, никак не работают. Не работают именно потому, что не имеют отношения к делу.
Как представляется, надо быть последовательными и придавать значение оценке залога в обратной ситуации, если того требует справедливость. Тем самым соблюдается баланс интересов сторон.
Аргумент второй. Залогодержатель может не осуществлять свое право залога в целом, не заявляя о нем. В этом случае его требования будут установлены как требования денежного кредитора, не обеспеченные залогом. Надо полагать, что, имея возможность не реализовывать право залога в целом, он имеет аналогичную возможность не реализовывать его в части. И вряд ли стоит ему в этой возможности отказывать. Ведь кредитора по денежному обязательству никто не ограничивает в возможности заявить в деле о банкротстве требование лишь на часть причитающейся ему суммы, и никто такому кредитору не скажет: либо заявляй требование на всю сумму, либо вообще не заявляй. Аналогия между правом требования по денежному обязательству и правом обращения взыскания на заложенное имущество, на наш взгляд, прямая, хотя в последнем случае речь не идет, по-видимому, о праве обязательственной природы. Аналогом заявления требования в отношении части денежной суммы является заявление залогодержателя о том, что он желает получить удовлетворение за счет вещи, переданной в залог, лишь в какой-то части основного долга. И если залогодержатель сделал такое заявление, то он отказался от осуществления в деле о банкротстве другой части своего залогового права (и передумать он уже не может в дальнейшем), а значит, в этой оставшейся части его не следует рассматривать как залогового кредитора. Со всеми вытекающими из этого последствиями, в том числе с появлением у него права голоса.
Аргумент третий. Если предмет залога гибнет весь (стадо из 10 коров съели волки), залогодержатель перестает быть таковым и остается обычным денежным кредитором. Все права голоса в конкурсном производстве у него есть. Теперь предположим, что одна корова уцелела. Она одна теперь обеспечивает денежное требование в целом, хотя стадом ее не назовешь. Неужели и в этом случае залогодержатель не сможет рассчитывать на право голоса, приходящееся на погибших коров? Если положительно отвечать на этот вопрос, то сложно будет объяснить прежде всего не юристам, зачем нужно такое право, какая у него функция в обществе. И уж точно надо прямо сказать людям, что это раньше право было тем, что называли "искусством добра и справедливости" (jus est ars boni at aequi), а теперь оно стало набором математических формул, в которые суды подставляют переменные величины. Так сказать, для ясности.
Но поскольку автор настоящей статьи ничего общего с подобной математикой от права иметь не желает, он предлагает иначе относиться к случаю частичной гибели предмета залога. Все предложения уже приведены выше. Ну, а поскольку частичная гибель предмета залога, рассмотренная под углом зрения стоимости обеспечения, - это брат-близнец понижения стоимости самого предмета залога без его гибели, то и решение для обоих казусов должно быть одинаковым.
Иногда приходилось слышать следующее опасение. Не затронет ли права третьих лиц подобное вольное обращение залогодержателя с осуществлением своих прав в деле о банкротстве? Например, если у кредитора, кроме залога, предоставленного должником за себя, имеется несколько поручителей и указанные поручители предоставляли поручительство в расчете на имеющееся обеспечение в виде залога.
Вопрос действительно интересный и требует ответа. Опасение может быть охарактеризовано в целом как правильное, но не имеющее отношения к рассматриваемой проблеме. В тех предложениях, которые даны выше, автор исходил из того соображения, что залогодержатель не действует в ущерб собственным интересам, что он снижает сумму, в которой залог обеспечивает его требование на 10 млн., до 1 млн. по той только причине, что залог действительно стоит не более 1 млн. Ситуация, при которой он так делает для того только, чтобы навредить поручителям (если залог по-прежнему стоит 10 млн.), в виду не имелась. Это другая проблема. Ее точно так же можно помыслить в случае, когда залогодержатель вообще не заявляет свои требования, основанные на залоге, рассчитывая добрать с поручителя неполученное с основного должника. Ведь запретить залогодержателю не заявлять свои требования в деле о банкротстве нельзя - это его право, и за него никто не может решать, как это право осуществлять. Интересы поручителей должны защищаться иным образом - через отказ кредитору во взыскании с поручителей денежных средств, которые он не получил с должника по собственной вине. Могут продумываться иные пути соблюдения интересов поручителей. В целом данный вопрос заслуживает самостоятельного исследования, как и многие другие вопросы поручительства, связанные с банкротством.
А.В. ЕГОРОВ
Витрянский В.В. Банкротство.Научно-практический комментарий новелл законодательства и практики его применения. М: Статут, 2010, 336 с.
Количество показов: 21365